из гондолы. — Пожалуйста, помогите нам прикрепить шар. Вот канат с якорем.
— С удовольствием! — ответил незнакомый господин. — Помогите-ка, вы там! укрепите хорошенько якорь! — Эти слова были обращены к стоящим вокруг темнокожим. Эти повиновались приказанию и вскоре исковерканный циклоном «Мировой пловец» стоял, прочно укрепленный на якоре среди пальмового леса.
— Где же мы находимся? — спросил Пиллер через окно гондолы.
— На немецкой территории.
— С каких же пор кокосовые пальмы растут в германской империи?
— С тех пор, как у нас есть колонии, — послышалось в ответ со взрывом смеха. — Вы на архипелаге Бисмарка, на острове Матупи.
— Ах, вот как! Значит, действительно в германских владениях! Вот это так счастье при всей неудачности нашего спуска, — засмеялся Бруммгубер.
— Вон из гондолы, друзья, вон из гондолы и, наконец, на твердую почву! — торопил остальных Штиллер.
Когда ученые вылезли, услужливый белокожий представился им под именем Севастьяна Шеуфелэ из Каннштатта в Штутгарте, уже три года назначенного правительственным начальником округа на Матупи.
— Да и мы ведь тоже швабы, — со смехом ответил Штиллер. — Мы профессора Тюбингенского университета и в свое время поднялись из каннштаттского парка на воздушном шаре. По-видимому, всюду на свете можно встретить швабов. Если вы когда-нибудь попадете на далекий Марс, вы и там даже встретите своего земляка.
Начальник округа посмотрел на говорившего с некоторым недоумением, так как совершенно не мог понять его слов.
— Вы прилетели на своем шаре из Каннштатта?
— Не прямым путем; косвенно же — да; мы прибыли сюда прямым путем с Марса! Не приходилось ли вам когда-либо слышать об экспедиции на Марс? Конечно, прошло уже два и три четверти года с того дня, как мы поднялись из каннштаттского парка.
— Ах, да! теперь я припоминаю, что когда-то читал об этом совершенно невероятном путешествии в «Швабском Меркурии». И вы действительно эти семь швабов? Но я здесь вижу только шестерых, которые...
— Сын Земли и земляк наш, — прервал его Пиллер торжественным тоном, — вы неужели думаете, что шестеро почтенных швабских профессоров станут сообщать вам небылицы? Мы именно те семь швабов, которые отправились на Марс. Мы прожили там два года и вернулись вшестером только потому, что седьмой предпочел остаться там, наверху. О, человек, поверьте же, наконец; неужели я должен сейчас же представить вам вещественные доказательства того, что мы действительно те, за кого себя выдаем? Кстати, мое имя — профессор Параклеус Пиллер.
— Нет, нет! — протестовал Шеуфелэ. — Извините меня, я верю вам на слово; я только совершенно растерялся, и мысли мои перепутались под впечатлением всего, что я от вас услышал.
— Ну, мы охотно окажем вам снисхождение под тем условием, что вы подкрепите нас, уже полгода не видевших горячего супа, обедом и хорошим вином.
— Конечно! Непременно! С величайшим удовольствием. Пожалуйста, зайдите ко мне, господа!
— Хождение для нас несколько затруднительно. Наши ноги порядочно-таки отекли, — объяснил Штиллер начальнику округа, следуя с некоторым трудом за ним, в его расположенное поблизости жилище. — Мы отправились с Марса 7-го марта. Сегодня, если я не ошибаюсь, 31-ое августа. Согласно с этим, мы пробыли в гондоле почти шесть месяцев. Долгое, томительное время!
— Как я рад тому, что вы опустились на землю именно тут, у нас!
— Ну, недоставало весьма немногого, чтобы экспедиция наша погибла в последнюю минуту, и никто не узнал бы результатов нашего путешествия. Но пока довольно об этом! Мы, по- видимому, уже дошли до места.
— Войдите в мой дом, который с настоящей минуты становится вашим, и позвольте мне первым приветствовать на немецкой почве вас, самых отважных путешественников, когда-либо живших на свете. Простите, что я только теперь произнес это приветствие. Ваше внезапное появление здесь заставило меня совершенно растеряться! — Шеуфелэ горячо пожал руку каждого из профессоров и представил им остальных господ, смотревших с нескрываемым уважением и удивлением на гостей, буквально свалившихся к ним с неба.
Мировые путешественники прежде всего освободились от своих меховых одежд и охотно приняли предложение любезного начальника округа заменить тяжелое дорожное платье легкими белыми тропическими костюмами, которые он приготовил для них в соседней комнате. Переодевание окончилось очень быстро, и вскоре ученые удобно расположились в больших плетеных креслах на прохладной веранде. На дворе лил дождь, и его плеск по крыше еще увеличивал чувство уютности и комфорта.
— Я сейчас же сообщу в Штутгарт по телеграфу о вашем прибытии, — объявил Шеуфелэ. — Какую огромную сенсацию вызовет это известие на нашей родине!
Путешественников устроили в домах разных служащих на Матупи, и вскоре они погрузились в глубокий спокойный сон.
В эту же ночь Шеуфелэ отправил уже упомянутую телеграмму в Штутгарт.
После того, как путешественники на следующее утро освежились купаньем в прозрачных водах бухты, из Штутгарта-Великого пришла ответная телеграмма. Правительство и городской совет прислали первые горячие приветствия из отечества и просили в то же время сообщить об участи Фроммгерца, имя которого не упоминалось в списке вернувшихся.
«Фроммгерц по собственному желанию остался на Марсе. Экспедиция добралась туда благополучно. Прожили два года на планете. Надеемся приблизительно через четыре недели быть в Штутгарте. Штиллер».
Через несколько дней ученые на пароходе покинули гостеприимный остров.
ЛитВек: бестселлеры недели
