сегодня я снова собиралась поговорить с ним.

— Киара, девочка, ужинать с нами будешь? — участливо спросила Майя, мать Кирюши. Светловолосая полноватая женщина с веснушками на лице.

— Нет, спасибо. На работе поела. Вам вот булочек к чаю принесла. — улыбнулась я ей, протягивая пакет.

— А Кирилла еще нет. Опаздывает что-то. Но ты проходи, подожди в его комнате, если с нами за стол садиться не хочешь. — выглянул из кухни Иван, глава семейства Соловьевых. Коренастый жилистый мужичок с рыжей копной волос и карими глазами.

— А Мария где? — завертела я головой в поисках рыжей шевелюры. Младшей сестры Кирилла, которая была похожа на отца как две капли воды.

— Ой, Киара. — печально вздохнула Майя, — Захворала она. Утром в медпункт забрали.

— Что-то серьезное? — спохватилась я.

— Нас к ней не пустили. Сказали, сообщат, что да как. Ты ведь знаешь эти зверские порядки. — женщина нервно комкала край полотенца.

— Не волнуйтесь. У нас медицина хорошая. С ней непременно все будет хорошо. — подойдя к ней, я пожала ее пальцы.

— Да. — согласилась она, шмыгнув носом.

— Пойду подожду Кирюшу. Ужинайте. — направилась я в комнату друга.

— Чувствуй себя как дома. — донеслось мне в спину. От отца Кирилла.

— Как всегда. — пообещала я.

Я всегда чувствовала себя максимально неловко в подобных ситуациях. Когда кто-то болел или умирал. Особенно, когда ничем не могла помочь. Поэтому мне хотелось поскорее остаться наедине с собой. Чужие переживания понять гораздо сложнее. Практически невозможно. Ведь мы видим все через призму своеих собственных восприятий. А у меня не было ни детей, ни даже младшей сестры или брата. Я даже примерно не ощущала то, что ощущали родители Соловьева.

Комната Кирилла была крохотной, как и вся их квартира. Соловьевы жили бедно. Мать работала в мясном цехе, а отец сварщиком. Зарплата у них была маленькой, едва ли хватало на четверых. Они перебивались от копейки до копейки, но хотя бы мясные обрезки всегда имелись. Голодать не приходилось. Видимо, именно это и толкнуло моего лучшего друга свернуть с верного пути. Пол года назад я узнала, что он стал принимать наркотики. А я ощущала своим долгом помочь ему побороть эту зависимость. Иначе его ждала незавидная участь.

В Майоне зависимых людей не жаловали и обходились с ними жестоко. Если Кирилл не возьмется за ум, его пустят в расход. Сами понимаете, что это значит. Но я не могла этого допустить. Его родители такого не переживут. Он был хорошим парнем. Все оступаются. Да, я искала ему оправдания, но могла ли я иначе. Самому ему не справиться, хоть он и пытался.

Примерно через час Соловьев вернулся домой. Я сидела за его письменным столом и рисовала. Да так увлеклась, что не сразу заметила его присутствие. Процесс рисования всегда помогал мне справиться со стрессом. А нервничала я постоянно. Во-первых семья у меня была не самая образцовая. Мать с отцом, как кошка с собакой жили. Во-вторых атмосфера в Майоне унылая. Строгие правила, нападки оборотней в полнолуние. Идешь и опасаешься, чтобы под руку военным или ученым не попасть. Оборотни — агрессивные, вспыльчивые существа. К людям относятся без особого уважения. Вот я и нашла способ уходить от реальности, рисуя собственную на бумаге.

Кирилл, как и его отец, не был высоким парнем. Однако внешность ему досталась от матери. Смазливый, голубоглазый, светловолосы парень. В школе, да и сейчас тоже, он пользовался не малой популярностью среди девчонок. Только не в моем случае. Для меня он был просто родным человеком. Как и я для него. Надеюсь.

— Яхта в океане? — склонившись над моим ухом, спросил друг.

— Ага. — дернулась я от неожиданности.

— С каждым разом все круче рисуешь. Жаль, что такой талант пропадает. — с искренним сожалением вздохнул он, — Если бы не это гиблое место, ты могла бы стать крутой художницей.

Я лишь хмыкнула, крутанувшись на стуле вокруг своей оси. Мне отчего-то нравилось так делать. Затем отложила рисунок в сторону и повернулась к другу. Нужно было как-то начать разговор, но это всегда давалось мне легко.

— Я хотела поговорить о твоей проблеме, Кирилл. Опять. — серьезно произнесла, глядя на него в упор.

— Нет никакой проблемы, Киара. Я справлюсь. — ощетинившись, ответил Соловьев.

— Мы оба знаем, что это не так, Кирилл. — скрестила я руки на груди, — Скоро тебя схватят. Не понятно, каким чудом ты до сих пор не попался.

— Запах отбиваю. Моя жизнь — не твоя проблема, Киара. Зря волнуешься. — попытался улыбнуться парень, — Я возьму себя в руки. Когда-нибудь…

— Не моя? Ты в своем уме! — в бешенстве защипела я на него, — Знаешь, что будет с твоими родителями? А с сестрой? Готов ради этого поганого удовольствия рискнуть будущим? Если себя не жалко, то хотя бы их пожалей. Мария в больнице, и если тебя поймают, они прекратят лечение. А вы ведь еще не знаете, насколько все серьезно. Ну так как, стоит оно того? Или мы все-таки сдвинемся с мертвой точки?

У оборотней, особенно у ящеров был отменный нюх. Наркоманов вычисляли на раз, два. Также как и тяжело больных, алкоголиков и далее по списку. Вся рабочая сила всегда должна была быть в строю. В Майоне жизнь каждого находилась под строгим контролем. То, что Кирилл пока еще не за решеткой — чистое везение. Долго запах отбивать не получится. Пара месяцев и они его вычислят. Просто по внешнему виду. Он уже выглядел неважно. Грязные волосы, растянутая кофта с капюшоном, заметно исхудавшее лицо.

Соловьев после моих слов как-то поник. Он некоторое время стоял у окна иллюминатора, наблюдая за народом, снующим по улею. Парень явно что-то сосредоточенно обдумывал. Я не торопила его. Такое важное решение должен принять он сам. Мы не единожды пробовали справиться с его зависимостью, но без медикаментов это не так то просто. А вот достать их — проблема. Нужно было что-то решать и как можно скорее. Иначе пострадает вся его семья.

В Майоне ложился огромный штраф на семью наркомана. Также исключались дети из школы, если таковые имелись по возрасту. Родителей понижали по работе. На некоторое время лишали медицинской помощи и отключали электричество. Соловьевы и так жили от зарплаты до зарплаты. Если Кирилл не образумится, их ждут большие проблемы. Майон — непростой город, и законы здесь непростые. Людей наказывали и штрафовали так, чтобы другие подумали дважды, прежде чем совершать что-либо.

— Да, Ка, ты права. Мне действительно нужна помощь. На сестру мне не плевать, в отличие от себя. — вдруг согласился он, глядя на меня вполне осознанным взглядом.

Я знала, как сильно он любит свою семью. Собой он, быть может, и был готов пожертвовать. Но только не