class="poem">
Т р а м п а г о с
Сказать бы надо: флюс и боль зубную,
Так исказили перлы уст ее:
То есть передние и коренные.
Однажды утром их не оказалось.
Да так и быть должно, коли она
Без них и ночевала! Настоящих
С пяток начесть бы можно да фальшивых
Двенадцать штук припрятывала в ящик.
Тебе-то что за дело, бестолковый!
Всю правду говорю я.
Чикизнаке,
Опять мне давешний удар пришел
На память: принимайтесь за рапиру
И становитесь в позу.
Погодите,
Рапиры пусть останутся в покое:
Слетались «московиты»[6] на приманку;
Вот Репулида, и за ней Писпита,
Мостренка, великан Хуан Кларос.
Входят Репулида, Писпита, Мостренка и Хуан Кларос.
Т р а м п а г о с
Прошу покорно! В добрый час! Прошу
Пожаловать!
И в добрый час застать
Желаем вас, Трампагос.
Дай-то бог,
Чтоб ваша скорбь переменилась в радость.
Моим глазам он кажется печальней
Своей печальной мантии.
О боже!
Да это тень, ночное привиденье!
Возьмите прочь его!
Одно жеманство!
Да Полифем я, иль антропофаг,
Иль троглодит, иль варварский Зоил,
Иль кайман, иль людоед живьем,
Чтоб мог иначе повести себя
В таком несчастье?
Рассуждает здраво.
Утратил в ней я золотой рудник,
Опору, стену в слабостях моих,
Защиту, тень в печали.
Перикона
Не женщина, а золото была.
Засесть от ранней утренней зари
И к ночи заработать шестьдесят
Серебряных кватринов разве плохо?
И все потеряно с ее утратой!
Признáюсь во грехе: всегда мне было
Глядеть завидно на ее старанье.
Я больше не могу: я делаю, что могу, но не то, что хочу.
Не печалься,
Пословица подходит очень кстати:
Подай вам, глупым, сна господь побольше!
Мы рождены, а бог не оставляет,
Кого он создал. Я не много значу —
Я все ж имею и обед и ужин,
И хахаля, как куколку, ряжу.
Мостренка защищает
Свои права отлично; защитила б
И лучше, если бы притом сказала,
Что девочка невинная она,
Что в высшей степени несправедливо.
Трампагос возбуждает состраданье.
Меня окутал траурный покров,
И фонари дистиллируют…[7]
Водку?
Да разве много пью я, негодяй?
Да чем ему и плакать, как не водкой?
Не лучше ль было б, если бы Трампагос
Окончил слезы лить и обратился
Опять бы, sicut erat in principio.[8]
К своим веселостям забытым, то есть
Подружку б взял для развлеченья мыслей:
Живой — так о живом и думай; мертвый —
Ступай в могилу, вот прямое дело!
Наш Чикизнаке — ценцурин Катон.
Хоть я мала, Трампагос, но велико
Желание мое служить тебе:
Любовника покуда не имею,
Да есть реалов восемьдесят штук.
А у меня их сотня, и сложенье
Хорошее, и вовсе не ленива.
А у меня их двадцать два иль двадцать
Четыре даже, и не дура ж я!
О господи! Да что же это значит?
Против меня Писпита и Мостренка!
Уж не сразиться ли со мной желаешь,
Червяк ползущий? Да и ты, разиня?
Клянусь костями бабушки моей,
Доньи кизильщицы, Мари Бобалес[9],
Что я ее ни в грош не ставлю…
Подкрашенный, румяный ангел хочет
Над всеми нами верх забрать! Смотрите!
Не надо мной, однако; не терплю я
Над собой тяжести, которая мне не по мерке.
Заметьте, я Писпиту защищаю.
Примите во вниманье, Репулиду
В зашитe я беру себе под крылья.
Ну, вот и Троя[10]; вот начнется драка,
И выступят ножовые бойцы!
Вот и другая Троя!
Чикизнаке,
Не надо мне защиты никакой!
Посторонись, сама отметить умею,
И грешными руками раздеру
Лицо у этой тощей лихорадки.
Репулида, не забывай почтенья
К великому Хуану Кларос.
Пусть
Начнет она, ну, пусть она подходит
С своим лицом из валяного теста.
Входит один из мошенников, испуганный.
М о ш е н н и к
Хуан Кларос, полиция идет,
Полиция! Сам альгуасил внизу
На улице.
Клянусь отцовым прахом,
Не остаюсь я здесь!
Останьтесь;
Никто не бойся, альгуасил — мой друг,
И нечего бояться, он не страшен.
Мошенник возвращается.
М о ш е н н и к
Сюда нейдет, по улице