случай под Луганском, уж учитывая сколько времени прошло, ничем так страшно ему не угрожает… Но есть кое-что ещё, Дони. Есть кое-что ещё, о чём я не хотел говорить, пока мы не прибудем к Невроху… Но, видимо, придётся… Ты ведь в курсе, что в самом секторе «Диза» до сих пор находится Ананхр?

— Разумеется. У меня не вызывает сомнений, что это лишнее доказательство того, насколько для СЧК важно личное обладание этими секторами в самоуправлении людей.

— Да. Но важно не это. Важно, что она сестра одного из членов Центрального Комитета Империи… И, если я посчитал всё правильно, то этот её братец хочет устроить такой передел, чтобы остаться в этом комитете в единственном лице. А это уже вопрос не Славянской колонны. Это вопрос всей Империи. И поверь мне, что если речь обстоит так, то встань мы вовремя на нужную сторону в этих разборках, и нам простят, что угодно…

Донхр улыбнулся и немного покачал головой:

— Да, дружище… Не ожидал я от тебя такого… Такого мудрого и дальновидного хода… Похоже ты даёшь мне хоть какую надежду…

Верховный жрец

Подвалы главного храма веры Жах в Чум-бату нельзя было назвать подвалами — это был настоящий подземный комплекс со своим центральным залом, где можно было собирать не только высшее руководство Церкви, но и устраивать массовые заседания важнейших жрецов Империи любого ранга, благо свободных кресел в нём было на полторы тысячи. Из него можно было пройти в залы поменьше, отдельные комнаты и, разумеется, в личный кабинет самого патриарха. Собственно этот кабинет был вторым по значимости после его личной резиденции. Всё в золоте и разнородных драгоценных камнях, мраморе и лепнине. Даже потолок был расписан древними изображениями предыдущих верховных жрецов, где в центре был сам Торкведох.

Неврох никогда не думал над тем, что, может быть, придёт время, и его дорисуют туда самого. Он собирался жить вечно и даже не думал над тем, что может быть по-другому. Это при всём при том, что он так основательно готовил себе наследника в лице Самоха. Своеобразный дуализм сознания — перманентное понимание своего наследия и полное отсутствие желания покидать свой пост даже вперёд ногами. Вот что такое бессмертие в сознании высших политических руководителей.

Только что ему доложили, что явился полковник из СЧК с чрезвычайно важным письмом, содержащим государственную тайну, которую необходимо вручить ему лично. Видеть это отродье ему не то что не хотелось, он готов был лично собрать для него хвороста и пускай даже огнивом разжечь огонь, чтобы спалить его дотла.

— Что прикажете ему передать, Ваше Святейшество? — спросил помощник Невроха жрец Кринох, которому с недавних пор он доверил также проводить службы в этом храме.

— Пусть ждёт. — ответил патриарх, понимая, что там какие-то официальные заявления, уведомления или нечто того же рода, касающееся Долоноха или Самоха. А, может, и обоих. Что там бумага, в которой эти гнусные уроды из СЧК захотят, чтобы сам патриарх давал показания, если не чего похуже. Они подвели эту ложь под статьи о государственной измене, а это значит, что привлекаться может, кто угодна и когда угодно. И, учитывая, только что промелькнули слова про «государственную тайну», то не приходилось сомневаться, что это именно так.

А принять-то его всё равно придётся. Даже если протянуть эту историю до завтра, хоть и это будет странностью, всё равно получение этой бумажки отменить не удастся. Другое дело, что и реагировать на неё можно по-разному… А всё же, какие у него сейчас возможности?

Одна бура негласного ресурса куда-то пропала, как и митрополит Гузох. И вполне возможно, что это взаимосвязанные вещи. Впрочем, обе потери не велики в этом случае… Самох в следственном изоляторе СЧК в Луганске, и, вероятно, освободить его оттуда можно только силой, ведь с подобными обвинениями даже член ЦКИ не отмажется, уж если до того дойдёт дело. С Долонохом дело ещё хуже, и хоть дело носит явно символический характер, оставлять его просто так нельзя… И от киллера, посланного убить Гору вестей нет, а это значит, что это не удалось… Хорошая новость разве что в том, что ему лично ничего не угрожает, да и не будет, пока он находится в этом храме, да и под охраной пяти бур негласного ресурса… А это значит, что ему нужны чьи-то руки. Руки, способные брать калёное железо и скручивать его в бараний рог. Вот, чего ему не хватает… Собственно, ничего же и не изменилось — сам-то он всё равно не собирался ничего делать…

В дверь кабинета постучали — снова Кринох:

— Для Вас важное донесение, Ваше Святейшество.

Судя по выражению глаз и лица, это было что-то хорошее.

— Говори, сын мой.

Кринох склонился к его уху и зашептал так, что и Невроху-то было еле слышно:

— Ваше Святейшество, на префекта совершено покушение. По нашей информации он сильно ранен и без сознания. Ему делали несколько переливаний крови, но состояние критическое. Вероятно, он скончается в течение нескольких дней.

Неврох улыбнулся. Наконец-то, и хорошие новости. Наконец-то и у него пошли дела в нужную сторону:

— Благодарю. Ступай, сын мой.

Кринох вышел из кабинета, но успел закрыть за собой дверь, как к нему кто-то подошёл и что-то сказал. После этого жрец сразу вернулся обратно:

— Ваше Святейшество, к Вам два посетителя: броз Славянской колонны Блух и министр имперской армии колонны Донхр. Прикажете, пропустить?

— Да, сын мой. А полковник СЧК пусть ещё подождёт…

Спустя несколько минут перед патриархом стояли губернатор и министр, с несколько неоднозначными глазами, которые мельтешили из стороны в сторону, как мухи над дерьмом. Было видно, что они сами не знают, с чего начать, и, видимо, чем и закончить тоже не знают.

— Очень рад Вашему приезду, господа дворяне-примы… — начал Неврох, понимая, что всё же стоит поторопиться с новостями. — В нашем современном обществе уже не очень-то принято вспоминать про дворян, но всё же, мне будет важно понимать, что вы видите моё почтение к вам… Так скажите мне, дети мои, по какому благому делу вы пожаловали ко мне?

Они оба не хотели говорить, и было видно, что вообще сам разговор для них граничит между жизнью и смертью, но не начать его они тоже не могли. Сказал Блух:

— Ваше Святейшество, мы приехали к Вам за благословением…

— Любому благому делу будет дано благословение. Скажите мне, какое у вас дело?

— Мы хотим вернуть отнятые у святого престола территории. Те самые, что сейчас под самоуправлением людей, что не верят в Жах. А чумов там и не осталось. Стало быть и веры там нет… Мы пришли получить благословение вернуть эти земли снова под управление имперской