тебе почему-то взгрустнется», и ЛЮБЭ «Ты неси меня река», и магомаевское «Море», и «Ты помнишь, как все начиналось». Валиева только диву давалась –как? Микола раскрыл секрет: оказалось, когда она зимой пела, Эйвинд по-тихому записывал и отдавал Миколе, тот –ребятам, и учили они сами.

Ребята пели, руководимые Ульфом, Эйрин сидела на скамье-отдыхала и наслаждалась представлением со стороны, пока один из ватаги, обычно невыделяющийся Кнут Йенссен, не подошел к ней и не попросил:

-Эйрин, спой и ты что-нибудь! Особенно ту, про сатану…

Хирд с энтузиазмом подхватил просьбу товарища, а Ульф принялся рассказывать, как путешественников принимали в той бабьей деревне. Повествование вызвало безудержное веселье у гостей, которые затем принялись уговаривать девушку исполнить и для них забавную и поучительную песню. Отказаться Эйрин не смогла, и в Новограде узнали, чем грозит порой долгое отсутствие мужа, а также некоторые тайны женской души.

За «Сатаной» последовала «Ніч яка місячна», «Темно-вишневая шаль» (Доброгнева встряла), а дальше Ирину и саму, как Остапа, понесло: была и «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», и «Миленький ты мой», и «По Муромской дорожке», и «Напилася я пьяна», после чего в кустах заголосили растроганные дамы и бросились обнимать певицу, вытирая об ее плечо слезы восхищения. Тут уж Ирина Михайловна решила сменить тематику и, стряхнув с себя и баб, и грусть, во всю мочь запела, стараясь повторить манеру Руслановой – придыханием, шепотом, заливисто, игриво, то растягивая слова, то учащая темп:

Валенки да валенки,Ой, да не подшиты стареньки.Нельзя валенки носить,Не в чем к миленькой сходить.Валенки, валенки,Эх, не подшиты стареньки.Где-то со второго куплета парни стали подпевать, а Гнат-подыгрывать на балалайке. Ирина же, плюнув на всё, пошла в пляс перед гостями, заводя тех еще больше! Теперь топтались на полянке и мужики, и их пары, а заводная мелодия объединяла сердца.

Выступление необычной гостьи произвело фурор! Раззадоренные ранее Гордеем Фокиным (тем, обещавшим назавтра вознаграждение купцом), местные толстосумы трясли мощной: просили еще песен и отдаривались разного размера кошелями, пока юбиляр не сказал свое веское слово.

-Ну дорогие гости, довольны ли вы праздником? – названные закивали, загомонили, подтверждая. – Тогда пора и честь знать, утро скоро! Не обессудьте, но надо расходиться, пока соседи до протоиерея Никодима не послали за нарушение покоя и благочиния! Наложит на меня, старого, епитимью, седины мои не жалея!

Гости дружно рассмеялись и стали подниматься, благодарить хозяина, нордов-особо, высказывая похвалу Гнату, уставшему, но довольному, после чего кучками покидали двор Звановых.

Эйрин с парнями уходили последними. Юбиляр провожал их до ворот, нагрузил корзинами со снедью, обнял всех, вызвав у северян смешки и шутки про то, что завтра рук не поднимет.

-Спасибо, ребятушки, от всей души спасибо! Приду на пристань проводить всенепременно! – ответил купец, и хирд, выполнивший обещанное, двинулся к месту ночевки. Северяне были утомлены, но на лицах дебютантов и сопровождающих сияли улыбки: довольные, гордые, радостные.

Эйрин плелась позади всех: враз как-то навалилась усталость, так что ноги не шли. В темноте она боялась споткнуться и упасть, когда вдруг ее подхватили крепкие мужские руки, и носа коснулся знакомый запах.

-Ой, да зачем? Я сама по…-попыталась возразить попаданка.

Эйвинд только подбросил ее , устраивая по-удобнее.

-Ты устала! Завтра в путь. - Капитан помолчал, а потом прямо на ухо прошептал, - Ты была великолепна, дорогая! Спасибо! Это было прекрасно! Парни счастливы, и вы прилично заработали!

Эйрин чувствовала, как ее заливает краска смущения, уткнулась Густафссону в шею, прячась от взглядов команды и родни, хотя видела, что никто не осуждает ее поведение, скорее, наоборот. Сердце же иномирянки колотилось о грудную клетку, а в животе порхали пресловутые бабочки!

***

Выйдя на большую воду Ильмен-озера, оставляя позади город и провожающих, норды и сопровождающие их лица расслабленно сидели на палубе и анализировали события последних дней. Мысли у всех, понятное дело, были разные.

Парни-певчие переживали заново успех выступления и удивлялись доле от собранного гонорара, утром врученной каждому капитаном –неплохо так! Столько иной раз и за сезон не выходило…

Гнат рассматривал опухшие пальцы, мял подушечки и наполнялся решимостью учить с Эйрин нотную грамоту и что там еще нужно, чтобы стать настоящим музыкантом! Впервые парень гордился собой: ночью,дома уже, отец хвалил его, обнимал как в детстве, плакал от избытка чувств и просил прощения, что не видел раньше его способностей…

-Больше я, сынок, не буду требовать от тебя заниматься моим делом! Денег, что я заработал, хватит и мне, и тебе…Иди своей дорогой, мешать не стану…Видела бы тебя Лада моя…-всхлипнул купец и побрел к себе, оставив растроганного лаской сына в слезах и почтении.

Алладин смотрел вдаль и переживал противоречивые чувства: ему хотелось увидеть отца и совсем не хотелось расставаться со ставшими почти родными товарищами…

Эйрин гордилась собой и хирдом, тайком перебирала воспоминания об объятиях Эйвинда и грезила о большем…

Эйвинд Густафссон прикидывал время на дорогу, рассчитывал маршрут, думал об Эйрин, о предстоящем расставании с ней, уже заранее тоскуя….

Когг двигался вперед, драккар шел в фарватере, ветер наполнял паруса, а мечты и планы -умы и души..Их ждали новые встречи, города, даже страны. Будущее рисовалось необыкновенным!

Однако, как говорится, хочешь насмешить богов – расскажи им о своих планах…