ответил Беннет. – Дальняя родственница Джорджи со стороны матери. Они знакомы чуть ли не с колыбели.

Натаниэль опустил лорнет и сухо сказал:

– По-видимому, существует и граф де Бокер.

– Уже нет, – проговорил Майлз, удивленный внезапным интересом своего друга. Вообще-то Натаниэль был равнодушен к чарам светских дам. – Трагическая кончина вскоре после свадьбы. Ее мужа внезапно поразила какая-то болезнь – два дня, и его не стало, если я правильно понял. – Майлз пожал плечами. – Официально Габриэль уже не в трауре, но все равно она почти всегда в черном.

– Она знает, что черный цвет ей к лицу, – заметил лорд Прайд, снова поднося к глазам лорнет.

Майлз не мог не согласиться с ним. Габриэль стояла в комнате среди женщин, одетых в полупрозрачные одеяния пастельных тонов. Строгое черное бархатное платье подчеркивало удивительную стройность и рост девушки. А копна рыжих кудряшек, обрамляющих ее бледное лицо, казалось, выглядела несколько легкомысленно рядом с черным бархатом.

– Прекрасные изумруды, – продолжал свои наблюдения Натаниэль, оценив взглядом знатока камни на шее, в ушах, на запястьях и в волосах девушки.

– Думаю, что это всего лишь часть из сундука с сокровищами семейства Хоуксвортов, – сказал Майлз. – Ее матерью была Имоджин Хоуксворт, вышедшая замуж за герцога де Жерве… они оба стали жертвами мадам Гильотины в годы террора. Габриэль была единственным ребенком. В то смутное время не много можно было оставить в наследство, но ее матери удалось где-то спрятать драгоценности. – Майлз с любопытством посмотрел на своего друга.

– А почему ты спрашиваешь?

– Согласись, она потрясающая женщина. В годы террора она, конечно, была ребенком. Как ей удалось выжить?

Майлз вынул из кармана табакерку из севрского фарфора и достал понюшку табаку.

– Ее родители были убиты в разгар террора, в конце девяностых. Друзьям их семьи удалось вывезти Габриэль из Франции. Ей было в ту пору лет восемь. Именно тогда они стали неразлучны с Джорджи. Они почти одного возраста, и Габриэль жила в их семье, пока ее возвращение во Францию не стало возможным. У нее большие связи – мадам де Сталь и Талейран, не говоря уже о других. Она живет во Франции уже лет шесть-семь и периодически навещает Джорджи и Саймона.

– М-м-м… Тогда это объясняет, почему я ничего о ней не знаю… а ты, мой друг, как обычно, знаешь все.

Натаниэль усмехнулся. Было известно, что Майлз всегда держит нос по ветру, и его сведениям можно было доверять.

– Джорджи – моя кузина, – сообщил Майлз, как бы объясняя, откуда он все это знает.

– В таком случае ты можешь меня ей представить, – приподняв брови, сказал Натаниэль.

– Конечно, – с легкостью согласился Майлз. – Едва ли ты сможешь провести вечер, ни разу не поговорив с ней. Признаться, мне интересно посмотреть, как вы поладите друг с другом.

– Что ты хочешь этим сказать?

Майлз усмехнулся:

– Узнаешь. Пойдем.

Натаниэль проследовал за своим другом в другой конец гостиной. Габриэль де Бокер стояла у окна в небольшой группе гостей.

Графиня наблюдала за ним, глядя поверх бокала с шампанским. Она прекрасно знала, кто он такой. Из-за Натаниэля Прайда она и пришла сюда. Он тоже находился здесь только из-за нее, хотя, в случае если Саймон сдержал свое слово, лорд Прайд еще не знал об этом. Это преимущество доставляло ей удовольствие. Это давало ей возможность оценить лорда, пока он еще не играет той роли, от которой, без сомнения, не откажется, когда узнает, кто она.

– Габриэль, позвольте мне представить вам лорда Прайда. – Майлз поклонился и улыбнулся, указывая на своего друга.

– Милорд… – Она подала ему руку, затянутую в шелковую перчатку. Рука была такой же холодной, как и ее глаза. – Очень рада.

– Я очарован, графиня. – Он склонился над ее рукой. – Насколько я понял, вы недавно переехали во Францию.

– Мое происхождение позволяет мне быть персоной грата по обеим сторонам канала, – сказала Габриэль. – Завидное положение, не так ли?

Ее глаза, темные, как ночь, были обрамлены черными ресницами. Брови тоже были черными. Они удивительно контрастировали с ее рыжими волосами и белой кожей.

– Напротив, – ответил Натаниэль, уязвленный едва заметной насмешкой в ее глазах. – Мне кажется, что не так уж удобно переходить из одного вражеского лагеря в другой в военное время.

– Надеюсь, вы не ставите под сомнение мою преданность, лорд Прайд? – Она приподняла черные брови. – Моя единственная семья – в Англии… в этой комнате. Мои родители и родственники отца погибли в годы террора.

Веселая улыбка слегка тронула ее губы. Габриэль склонила голову набок, ожидая увидеть, как лорд отреагирует на то, что она поставила его в весьма неловкое положение.

Натаниэль почувствовал укол, но его аскетичное лицо ничем не выдало раздражения.

– Не сочтите меня дерзким, мадам, особенно после столь короткого знакомства. И примите мои соболезнования по случаю смерти вашего мужа. Я уверен, что он был на стороне Бурбонов, даже если и притворялся, что подчиняется императору.

Итак, ветер задул не в ее сторону.

Натаниэль с удовлетворением заметил, что она удивлена тем, как он парировал ее удар.

– Он был французом, сэр. Человеком, который любит свою страну, – спокойно ответила она, взглянув ему прямо в глаза.

Натаниэль был среднего роста, и черные глаза этой незнакомой женщины оказались почти на одном уровне с его глазами. Однако он ничего не мог прочесть в ее взгляде, хотя был абсолютно уверен, что Габриэль де Бокер вела с ним какую-то игру. Она явно знала что-то такое, чего не знал он. Это было незнакомое лорду Прайду чувство, но он не очень-то огорчился.

– Ах, как я рада, что вас представили друг другу!

Леди Джорджиана Ванбрук подплыла к ним. Платье облегало ее изящную фигуру, как сиреневая паутинка. Она взяла Габриэль под руку:

– Как жаль, лорд Прайд, что Саймону пришлось столь внезапно уехать в город. Он поручил передать вам свои сожаления по поводу того, что не смог быть здесь и приветствовать вас. Но когда обязанности заставляют… – Она очень приветливо улыбнулась и пожала белыми, округлыми плечами, отчего прекрасной формы грудь в вырезе платья приподнялась. – Он уверял меня, – продолжала хозяйка, – что сделает все возможное, чтобы быть здесь завтра к обеду.

Натаниэль размышлял о том, что двух более непохожих женщин не сыскать. Они стояли перед ним рука об руку: одна в черном строгом бархате, другая – окутанная сиреневым газом. Одну – белокожую, рыжеволосую, с высокими скулами, красивым подбородком, вздернутым носиком – можно было назвать потрясающей, если только мужчина находил привлекательными четко очерченные неправильные черты