- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (8) »
Алексей Притуляк
Silent Mill
Я звал её Суити. Не помню её настоящего имени. Оно было не столь благозвучно и притягательно. А Суити мне нравилось и точно отражало суть. Или мне казалось, что отражало. Во все стороны. Ты помнишь, дружище Белли?.. — Помню, сэр, — кивает Понч. — Я помню Суити. Хорошая была девушка. — Наверняка, — соглашаюсь я. Кажется, я думал вслух… Мы едем медленно, потому что полчаса назад повалил густой снег — такие сонные, медленные и пушистые хлопья, что не видно ни зги. Даже кричать не приходится, потому что движки мотоциклов работают еле-еле. Колёса почти неслышно шуршат по грунтовке, покрываемой белым саваном. Тишина стоит такая, будто с неба сыплется не снег, а вата. Стало довольно холодно; тело под кожанкой потряхивает, а слова срываются с губ облачками пара — как в комиксах. — Вам не кажется, что мы сбились с дороги, сэр? — глаза Белли, когда он поворачивает ко мне голову в шлеме, встревожены. — В такую погоду всё возможно, Понч, — отвечаю я. — Но от судьбы не уйдёшь. — Это да, — задумчиво кивает он. Куда-то подевалась вся простодушная весёлость этого пузана. Он больше не сыплет своими бесконечными приговорками и прибаутками — притих и всматривается в расстилающееся вокруг марево. Но что толку! От судьбы не уйдёшь. — Не куксись, Понч, — мне хочется немного приободрить его. — Скоро должна быть деревня. Согреемся, выпьем по стаканчику виски. — Да, — пытается он улыбнуться, — да, сэр. Скорей бы уж! — Теперь уже совсем скоро, — говорю я уверенно. — И перестань называть меня сэром, Понч. Мы же договаривались — Алонсо, просто Алонсо. — Да. — Ну и славно, приятель. По обочинам дороги смутными тенями проплывают какие-то приземистые корявые кустарники. Иногда над ними возвышаются, нависая кронами, хмурые озябшие вязы. Откуда-то еле уловимо тянет гарью — наверное, деревня действительно совсем близко. Проезжали ли мы озеро? Кто его знает. При такой-то видимости разве что-нибудь разглядишь — дальше переднего колеса почти ничего не видно. — О чём задумался, дружище Белли? — спрашиваю я после нескольких минут молчания. Чтобы хоть как-то развеять нереальность сюжета. Понч пожимает плечами, бегло улыбается. — О том, что не мешало бы перекусить, сэр. — Сэр? — Алонсо, — неумело выговаривает Белли. — Перекусить — это здорово, приятель, — киваю я. Мы скоро обязательно перекусим. — Зря мы уехали с острова, — произносит он замогильным голосом, и неуверенная улыбка слетает с его губ испуганной птицей. — Не грусти, Понч, — успокаиваю я толстяка. — Осталось совсем немного. Дорога становится вдруг у́же и больше напоминает тропу посреди узкой колеи, которую могла оставить какая-нибудь телега. Чёрт, неужели, мы и правда заблудились? Белли, наверное, думает о том же, потому что вдруг останавливается посреди дороги и с тревогой смотрит на меня. — Куда мы едем, сэр? — спрашивает он, снова забыв моё имя. Приходится тоже притормозить. — Вперёд, — отвечаю я, безнадёжно оглядевшись по сторонам. — Ты же не хочешь, чтобы мы вернулись, Белли? Представь, куда мы можем заехать, если повернём обратно… Нет, Понч, — вперёд и только вперёд. Рано или поздно мы куда-нибудь приедем. Пересидим всю эту хмарь, а там осмотримся. Да и люди смогут нам сказать, куда мы попали и как нам отсюда выбраться. Согласен? Он неуверенно пожимает плечами и кивает. — Едем, Понч, — прошу я. — Холодно. — Холодно, — ёжится он. — Вам это не кажется странным, сэр? — Алонсо, — поправляю я. — А что тут странного, Белли? Снег идёт. Поэтому и холодно. Что в этом необычного? — Снегопад в августе месяце — это обычное дело по-вашему? А ещё час назад светило солнце и было тепло как в раю. Я не успеваю ответить. Где-то впереди вдруг раздаётся отчётливый, хотя и приглушённый снегом, скрежет. Громкий, протяжный. Будто кто-то тащит на верёвке пустой металлический таз по гулкой железной крыше. — Что за чёрт? — шепчет Белли, испуганно вглядываясь в белую пелену. — Деревня, — улыбаюсь я. — Это деревня Понч. Ты рад? — Я рад, — неуверенно кивает он. — Да, сэр Алонсо, я рад. Очень уж хочется есть.
Мельница выплывает навстречу из снежного тумана мрачным великаном, распахнувшим четыре мощные руки-крыла в готовности принять нас в свои объятия, стиснуть, раздавить, унести в вечность. Какого чёрта? Откуда здесь мельница? Не было на карте никаких мельниц. Куда нас занесло? Я ненавижу мельницы. Я боюсь мельниц. С детства. Когда эти многорукие великаны являлись мне в кошмарных снах. Понч испуганно таращится на крылья, потом глушит мотор и озадаченно глядит на меня. Я слезаю с мотоцикла, разминаю ноги, прыгаю, чтобы заставить кровь энергичней бежать по телу. Но согреться не удаётся. А вокруг стало, кажется, ещё холодней. — И что мы теперь будем делать, сэр? — спрашивает Белли плаксивым голосом. И в голосе его слышатся голод, усталость, тревога и раздражение. Я смотрю на серую, давно не беленную, облупившуюся стену мельницы, на мрачно замершие в безветрии крылья, на конус черепичной крыши. — А что же ещё, Понч, — говорю я. — Пойдём внутрь и пересидим всю эту снежную канитель. Внутри наверняка есть где согреться. — Ну-ну… — неуверенно произносит он. — Это вам придётся без меня, наверное, сэр. Белли ни за какие калачи не пойдёт внутрь этой хибары. Каждому деревенщине известно, что на брошенных мельницах селятся черти. — Дело твоё, Понч, — произношу я как можно бодрее и равнодушнее, вешая на плечо дорожную сумку. — Сиди тут и мёрзни. А я пойду внутрь, завалюсь на кровать мельника и буду дрыхнуть. В крайнем случае, найдётся там охапка сена. Снова, теперь уже оглушительно, над самой головой раздаётся тот скрежет, который долетел до нас несколько минут назад из снежной замути. Мельничные крылья вдруг трогаются с места, делают четверть оборота и, дрогнув, снова замирают. Остатки нападавшего на лопасти снега холодной пылью осыпаются вниз, колют лицо. За моей спиной бледный как вата Понч бледнеет, наверное, ещё больше, а глаза у него лезут из орбит. Нет ведь никакого ветра, даже намёка на ветер нет. Только снег, медленными и крупными хлопьями опадающий с невидимки-неба. У меня внутри тоже что-то нехорошо напрягается и подрагивает. Стараясь ничем не выдать тревоги, я весело говорю: — Ну, ладно, Белли, я пошёл. Голос, наверное, выдает меня с головой: он сухой, ломкий и нерешительно подрагивает. — Вы же не бросите меня здесь, — Понч, кажется, не замечает моей игры. Он подходит и заглядывает мне в лицо. — Я же замёрзну до смерти. — Ты можешь ехать дальше, поискать деревню, — произношу я по возможности равнодушно и направляюсь к деревянной двери, давно провисшей и
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (8) »