было?

– В марте 1977-го. У него был проект слить «Премьеру» с нашей фирмой. Уже тогда он считал, что от слияния выиграют обе фирмы. Он думал о вас, Диди и Слэше. Он предлагал мне хорошие условия, готов был не поскупиться, так ему хотелось, чтобы сделка состоялась. А потом умер, так и не сумев осуществить то, что задумал. Да, прискорбно, что этого не произошло тогда. Мы стали бы сказочно богаты намного раньше.

Лана кивнула, избегая проницательного взгляда мудрого старого Маркса. Она едва успела подавить в себе чувство острого отчаяния. Рассел снова хотел что-то сделать для нее, он думал о ней, а она была поглощена своими чувствами. В какой уже раз она, его мстительная дочь, оттолкнула его протянутую руку. Чему это научило ее, что она поняла, когда избавится от этого чувства обиды, когда простит себя и сможет ли сделать это?

Бедное, достойное всеобщей жалости дитя известного в Уилкоме пьяницы, провожаемая любопытными взглядами и недобрым шепотком любовница женатого человека в Провиденсе и не жена и не содержанка американского бизнесмена в Сингапуре, Лана была беспрепятственно принята в нью-йоркское общество. В нем слухи не имели никакого значения и не мешали тем, кому сопутствовали успех, известность и богатство.

Преуспевающие дельцы Пит Они и только что овдовевший Пол Гвилим ухаживали за Ланой, а многие интересные и образованные женщины стремились привлечь ее в свое общество, бывать у них, стать участником многочисленных кружков, правлений, политических группировок и благотворительных акций. У Ланы были деньги, у нее, по сути, была своя империя и свой мир. Она немало потрудилась на них всех, а теперь готова была поразвлекаться в их обществе. Это право она давно заслужила.

Она часто думала, что слишком долго оставалась женщиной, которую мало ценили. В школе она получила награды, но там не было отца, который аплодировал бы ее успехам. Она добилась успеха, создав парикмахерский салон «Шкатулка красоты», но Том попытался отнять его у нее. С ее помощью «Премьера» стала крупной прибыльной фирмой, но Стэн не любил хвалить и отказался сделать ее держателем акций «Премьеры». Она влюбилась в Слэша, зная, что он любит Диди. Кажется, она сама ищет неудач и обид, какой-то странный инстинкт влечет ее туда, где ее ждет обман или второстепенная роль.

Долгое время Лана винила других в том, что не получает признания за все, что сделала и делает. А теперь ей казалось, что часть вины за это лежит и на ней самой.

Сколько раз она упорно отвергала возможность любви и признания. Ребенком она оттолкнула учительницу, которая поняла ее одиночество и хотела ей помочь. Вступая в брак, короткий и слишком ранний, она не сумела за внешней привлекательностью разглядеть безответственность, а за романтикой любви – жизненную правду. Она умышленно не хотела видеть любовь отца и обижала его, хотя, не задумываясь, должна была бы броситься в его объятия. Теперь, твердо решила Лана, она не отвергнет любовь, если кто-то ей ее предложит. Она знает, что теперь делать.

Клэр Стайнер и Джоэл Бэнтри вырастут совсем другими, чем их матери. Диди считала, что Клэр не должна быть столь же невежественной в понимании жизни и ее материальной стороны, какой была она, отгороженная от жестоких реальностей. Лана и Слэш решили, что Джоэл никогда не узнает горькой участи отторгнутого незаконнорожденного ребенка, какая досталась Лане.

Клэр и Джоэл с ранних лет знали, что унаследуют каждый равную долю богатства своих родителей, фирму, которую основал их прадед в двадцатых годах и за которую отдал жизнь их дед. Фирму, которую в восьмидесятых спас и возродил их отец, и, наконец, фирму, унаследованную двумя женщинами, знавшими, что такое быть богатой и быть бедной, женщинами, которых любили и бросали, обижали и делали счастливыми, женщинами, убедившимися, что любовь и деньги не означают все.

Свой девяносто четвертый день рождения старый Лютер Дален отпраздновал осенью 1988 года. Банкет, как всегда, состоялся в ресторане «Двадцать одно». Диди настояла, чтобы пригласили Лану.

– Пора тебе познакомиться с ней, – сказала она Лютеру. Лютер, разгневанный печальной тайной сына, отказался признавать существование Ланы. Но теперь, когда они с Ланой так успешно использовали свои акции для процветания фирмы, Диди больше не боялась деда, как прежде все еще державшего в своей железной руке и дела и дом. – Ты должен сделать это ради внука, Джо-зла, да и ради себя самого, наконец. Пора простить Рассела за то, что он не стал таким, каким бы ты хотел его видеть. Пришло время принять его таким, каким он был. К ее великому удивлению, старик согласился.

– Я был старый осел, – изрек он, вспомнив любимое свое выражение, и слезы заблестели у него на глазах. – Я виноват перед Ланой, если хочешь знать. Она дочь Рассела, а я не признал ее, словно она мне чужая. Я обязан перед ней извиниться.

– Извиниться? – воскликнула Диди. – Я не ослышалась? С твоих уст никогда не слетало это слово, дед!

Лютер улыбнулся.

– Я чертовски упрям, но я не круглый дурак, – сказал он, не стесняясь, откровенно и грубо, как Лана. – К тому же никогда не поздно человеку измениться, как ты считаешь? Жаль, что Рассела с нами нет. Он был мне хорошим сыном и куда лучшим бизнесменом, чем я думал.

Старик печально улыбнулся. Будут сожаления, с которыми придется продолжать жить, но у него есть еще время исправить ошибки. Старый Лютер заправлял делами, использовал деньги, чтобы вмешиваться в судьбы других, всегда и во всем добивался цели, не останавливался ни перед чем, был эгоистом и альтруистом, скупым и щедрым, себялюбцем и милосердным. Творил добро из недобрых побуждений или зло – из самых лучших. Ему никогда не было скучно в этой жизни, и никогда он от нее не уставал.

Он уже подумывал, где ему отпраздновать свой девяностопятилетний юбилей. Может, для разнообразия выбрать другой номер ресторана, например, «22»? Но он, несмотря на обновление, продолжал оставаться клубом стариков. Или «Нелл» на Четырнадцатой улице, он никогда там не был, но Эдвина, признавшись ему в своих еретических мыслях, шепнула, что в этом ресторане всегда полно молодежи.

Когда банкет подходил к концу, Диди подошла к Лане. Она все обдумала – как себя вести, что сказать этой чужой, в сущности, женщине, которая была ее сестрой.

– Мы были только партнерами, – сказала она Лане. Но все, что о ней сказал Лютер, уважительное отношение к Лане ее мужа Слэша, собственное знакомство с Ланой при совместной работе, доброе отношение ее матери к ней заставили Диди в какой-то степени переменить свое мнение о Лане. – Холодность между нами – это моя вина, – продолжала она. – Я хотела бы, чтобы наши отношения были другими. Мне