шкирку схватил. Смотрю — Лешак недорубленный!

— А ты что, самый хитрый? Схоронился где, пока другие дрались? Захотел взять хитростью?

Молчит.

— Леший живой ваш?

Молчит.

— Или прогнал вас из лесу, так вы пошли себе новый искать?

Ни слова не молвит.

— Много вас развелось, откуда взялись вы? Тесно вам стало? Или плодит вас кто, чтоб на меня натравливать?

Тишина в ответ.

— Да ты ещё хуже чем Баюн. Тот хоть иногда мяукает. Утоплю я тебя.

И сунул его башкой в речку. Держу, не отпускаю, жду пока перебрыкается. Вытащу — так, может, будет сговорчивей.

Вытащил. Спросил ещё раз. Лешак сговорчивей не стал. Нравится ему, может, купаться?

Окунул ещё раз. И ещё. На третий раз из воды Водяной выныривает. Я даже растерялся. Был бы топор под рукой, может, и стукнул бы с неожиданности его по лбу.

— Ты что творишь, мракобесина лесная? Ты почто мне воду мутишь, рыбу пугаешь?

— Так вот, — показываю ему Лешака морду кабанячию.

— Не убежит? — Водяной отплывает слегка.

— Нет, за рога крепко держу его.

— Это что же, Лешак?

— Он.

— А не можешь ты его топить где-нибудь в другом месте?

— А где мне его топить прикажешь? Чай каждая лужа твоя.

— Ну… придумай что-нибудь. Почто тебя голова такая здоровая да рогатая? Поди ума палата. Топором стукни!

— Уплыл топор на дно. У тебя где-то.

— Погодь, — Водяной под воду ушёл, вернулся с моим топориком. В воде он его ещё держал, а над водой поднять не смог.

— К чему такая тяжесть большая? — спрашивает.

— На тебя, небось, отовсель не нападают.

— Так моя река всё больше по твоему лесу протекает. Удобно, — Водяной крякнул.

— Мзду буду брать.

— Так я завсегда! — он отдал мне топор и снова нырнул. Вынырнул он с флягою. — Вот! Я что и приплыл-то!

— А говоришь, воду мутят.

— Ну это… Ты от Лешака своего избавляйся. Или, смотри, может, третьим будет?

— Буду, — ответил Лешак.

— Глянь, он разговаривает! — я его от удивления из рук в воду и выпустил. Водяной хоть брезгливый, но поймал и вытащил.

— Ты это, Лешаками не разбрасывайся. Наконец-то кто-то пьющий попался акромя нас с тобой.

— Так это вражина. Убить меня хотел, — я взял будущего собутыльника за шкирку. — Пойдёшь ко мне, нежить неразумная, в услужение?

— Я разум имею, — обиделся Лешак. — В услужение не пойду, а выпить выпью.

— Мудр, — Водяной хлопнул по фляге. — Ну так что, нежить лесная, выпьем за здоровье речной нежити?

— Что в фляге? Живая вода?

— Обижаешь! Брага!

— Человеков обнёс?

— У них сегодня праздник. Ночь Купальская. Хотели в реку вылить такое добро, шалопаи, меня, видать, задобрить. Так я не дал, всю флягу забрал да унёс.

— То-то они, верно, удивились.

— Не, все хороши уже, — Водяной руку к шее поднёс, жестом показал, насколько. — Аж завидно. Ну и, как говорится, что в воду упало, то пропало.

— Наливай уже, разбухтелся.

Водяной снова крякнул, три листа кувшинки сорвал и сделал нам чарочки.

— Мне не надо, у меня своя посуда с собой, — протянул ему рожок свой.

— Сколько наливать?

— Края не видишь?

— Это по-нашему, — Водяной вернул мне рожок, Лешаку протянул брагу в кувшиновом листе, сам тоже себе соорудил чарочку.

— Ну… будем!

— Куда ж мы денемся.

Глава 5. Сообразили

Выпили. Разлили ещё. Я у Лешака спроси возьми:

— Так изжили Лешего своего?

— Сбежали… Был Лешак Разгуляк, сказал что в лес нас новый уведёт, надо только Лешего местного, тебя, то бишь, со свету изжить. Да и будет лес наш. Хватит леса и новому Лешему и дружине его.

— А ты всё один да один, а, ваше Лешачество? — пьяный Водяной мне подзуживает. — Смотри у соседа какое войско!

— Только что-то разбегается, — я потребовал себе ещё. Выпил. Кости внутри срастались дюже больно. Скрипело всё, переплетались жилы заново, зарастало мясо.

— Тебе живой водицы, может, достать? — Леший подмигнул.

— А у тебя есть?

К тому источнику не ближний свет.

— С собой есть немного. Но бодрит так, что в нутре поколачивает!

Конечно, если живое принимать в мертвое.

— Взбодришься?

— Нет, — я отказался. — Оставь пока.

— Как знаешь! — Водяной фляжку прибрал.

— Мне дай! — Лешак лапы протянул, мигая пьяными зенками.

— А ты обойдешься! Чай, весь мертвечина? Это нам с Лешим надоть, у нас внутри кое-что живое имеется, а тебе будет с живой воды одна гадость!

— Жадный ты, — Лешак сплюнул.

— Ты почто в мою реку плюешь, нежить! Топи его, Леший!

Водяной наш уже хорошо поддал.

— Да в твоей реке чего только не плавает!

— У меня чистота образцовая и порядок! — Водяной обиделся. Добавил:

— А не я бы, так плавал бы тут заодно и один Лешак!

Я решил их разнять да спросил у Водяного.

— А… как ты тут? Тебя, что же, Кикимора твоя отпустила пьянствовать?

Не в коем случае не чтобы обидеть его зазнобу. Действительно она Кикимора.

— Э! Не! Говорю же, ночь Купальская, молодцы будут в речку нырять, а она на это дюже смотреть любит.

— Кикимора твоя смотреть любит на молодцов? — переспросил я. Может, что недопонял. — А тебе это не обидно?

— А чего? Она занята, а я вот с вами!

— А ежели зазноба твоя решит развлечься?

Лешак, слушавший про Водяного с Кикиморой, злорадно похрюкал.

— Дак а как ей с ними развлекаться? Если к ней в лапы попали, то всё — считай, покойники. Утопленники, стало быть. Живой то ей кто дастся?

— Так… и ты, Водяной, не больно живой, с тобой же она как-то умудряется.

— Я есть нежить сильная! — Водяной ударил себя в грудь. — Во всех смыслах, — добавил под хрюк Лешака, — и вообще, вы пить-то будете?

— Наливай.

И только Водяной наш в флягу полез, вынырнул к нему пескарик и ну что-то на ухо нашептывать.

— Ну вот — говорил же я! Так и есть. Утащила моя Кикимора под воду какого-то молодца!

— Ну так… Всё, посидели? Спасать поплывёшь? — спрашиваю.

— Сдался он мне? Молодцом больше, молодцом меньше. Пусть развлекается.

— Нехорошо же? — спросил я. — Всё ж таки на твоей реке бесчинствует.

— Сам не знаю, что ей в трясине не сидится? А тебе, Леший, жалко человека, что ли? Хорошо же сидим!

— Ну наливай, не задерживай.

А пескарик опять затрещал чего-то под ухом. Не выдержал я, поймал в руки рыбёшку.

— Я, тварь ты неразумная, любой глас лесной знаю, а вот по рыбьему не кумекаю. Чего ты трещишь?

— Ну дай послушаю! — Водяной рыбу забрал и к уху приблизил.

— Девка какая-то меня кличет. Просит помощи, называет Батюшкой.

— Какая ещё девица?

— Ну чьего молодца утопили, видать.

— А…

— Пить то будем? Фляги половина ещё!

— Спасать разве не пойдём?