удовольствие.

Олег помог Пете разместить часы на свободном пятачке между двумя шкафами и сказал:

— Ладно, поехали ко мне. Не перетрусил ещё? Не слишком крутое преображение: из бывшего студента-археолога в чёрного копателя?

— Нет. С тех пор как ты рассказал о склепе, я мечтаю туда попасть. Даже последствий не боюсь. Чем бы это ни кончилось.

Они встретились глазами. Во взглядах плескалась холодная решимость, подобная декабрьскому морю. Решимость преступить закон. Тем, кто будет замечен за разграблением древнего кургана, светит тюремный срок. И мало не попасться с грязной лопатой, нужно ещё продать добытое. Пускай Олег знал, как это провернуть, ещё с того раза, когда помогал отцу избавиться от вынесенных из склепа золотых слитков. Он также знал, что просто не будет.

Они с Петей обменялись кивками и вышли на оживлённую городскую улицу. Олег запер дверь, включил сигнализацию. Лавка располагалась на первом этаже жилого дома, выкрашенного в бледно-розовый цвет, с греческим орнаментом на торце. Место солидное: через дорогу наискосок находилось здание Керченского историко-археологического музея. На прибыли это, правда, не сказывалось.

Они прошли через примыкающий к дому сквер к машине — белому уазику, чуть пожелтевшему от крымской пыли. Петя отдал ключи, Олег сел за руль, и они поехали из центра города в частный сектор.

Тёплый сентябрьский ветер нёс по асфальту песок. Олег почти не следил за дорогой. Петя нетерпеливо ёрзал в кресле: то наклонялся к торпеде, то откидывался на спинку, и сыпал вопросами.

— А склеп какого периода? Греческий или скифский? Фрески есть? Я тетрадь для зарисовок взял. Думаешь, много ценного внутри осталось? А копать глубоко?

Олег монотонно твердил, что знает совсем мало и всё со слов резковатого, властного отца — человека не склонного к откровенности. Достоверно одно: в 1999-ом году тот заполучил мешок древнего золота, разбогател и открыл лавку. Часть денег перешла бы к Олегу по наследству, если бы старик дарил любовницам бижутерию вместо винтажных украшений и кофеварки вместо машин.

Олег свернул с городского шоссе и подъехал к одноэтажному бледно-голубому дому под шиферной крышей, где жил в одиночестве.

— Кстати, ты не нащебетал жене, куда мы идём?

— Нет, — ответил Петя. — Специально не заезжал домой. Сказал: везу часы аж из Алупки, задержусь на ночёвку.

Разместившись в кабинете, они перепроверили вещи, изучили записи в блокноте и дождались, пока воздух за окном станет темнее толщи Чёрного моря. Тогда они забросили рюкзаки в уазик, доехали до конца улицы и от крайнего дома шли пешком, надеясь, что силуэты их издалека кажутся двумя песчинками, которые ветер несёт по степи.

Справа вилась цепь невысоких, плоских холмов, сотворённых руками человека. Курганы в Керчи — не редкость. Одни исследованы, другие разграблены, до третьих ещё не дошёл черёд. Олег сразу приметил нужный холм: маленький, низкий, отстоящий от гряды. На склоне росла одинокая ленкоранская акация, правда, уже сбросившая розовые венчики.

Он сверился с блокнотом и указал пальцем:

— От того дерева делаем два больших шага в сторону вершины, ну или твоих четыре, — усмехнулся, — и там копаем.

Пятью минутами позже они сбросили со спины рюкзаки и приступили. Штыки лопат с хрустом погружались в сухую землю, кромсали корни трав. Олег встал спиной к пустой степи, лицом к далёким домам. Окна с такого расстояния было не различить, но свет в них, кажется, не горел. Зарево фонарей ночного города разливалось вдоль линии горизонта.

Олег, в жизни не копавший ничего глубже могилы для кошки, взялся за дело с излишним для его лет усердием. Вспотевшие ладони быстро начало саднить, расшалилось сердце.

Они с Петей трудились без малого четыре часа, пока не наткнулись на деревянную крышку. Олег узнал её: точно такая в 99-ом исчезла с колодца на участке. А накануне отец приводил домой приятеля — рослого молодого парня с щербинкой между зубами. Олег запомнил гостя потому, что на левой руке его не хватало мизинца.

Петя окопал края крышки и резким швырком выбросил её из ямы. Открылся тёмный колодец, каменная кладка, пустота. Олег склонился над входом в курган. В нос бросился неприятный душок: запах мидий, оставленных в целлофановом пакете на жаре. Склеп представился ему доисторическим моллюском, «задохнувшимся» под земной твердью. В груди вспенилось щемящее предвкушение встречи с настоящей Керчью.

— Полезай наверх за верёвкой, — поторопил он Петю. — Ночь не бесконечная.

Тот выбрался из ямы, мастерски обвязал ствол дерева морским узлом, засомневался:

— Длины-то хватит? Сколько в ней? Метров десять?

— Должно хватить. Если ты макраме не наплёл. — Олег встал на корточки и осветил фонариком земляной пол, находившийся примерно четырьмя метрами ниже. — Я первый полезу.

Он подвесил включённый фонарик к поясу за карабин, натянул верёвку и стал спускаться мелкими пружинистыми прыжками. Удары ступней о камень множило эхо. В висках волнами бился иррациональный страх темноты. Наконец, Олег ступил на пол и сразу же обернулся, рванул вверх фонарик: свет выхватил уходящий вперёд и вниз коридор, называемый «дромосом». Путь к погребальной камере.

Раздался отдалённый звук: будто жидкость перетекла из одного сосуда в другой. А может, то прожурчала кислая слюна у него во рту: в тишине кургана внутренние звуки организма казались внешними, враждебными. Он задрал голову, крикнул партнёру:

— Порядок, спускайся!

Петя быстро проскользил по верёвке и приземлился рядом с Олегом. Они тут же сбросили рюкзаки. В свете фонариков очертания дромоса сделались отчётливее. Коридор был достаточно широк, чтобы двое взрослых мужчин могли стоять плечом к плечу. Хорошо утрамбованный земляной пол шёл под уклон. Стены из ракушечника покрывали хаотично разбросанные рисунки.

— Ты глянь! — Петя поспешил к фреске, изображавшей огромный глаз с чёрным зрачком. Исполинское веко облепляли белые наросты с дырочками в центре, похожие на лопнувшие ракушки. — Видишь это, видишь? В керченских склепах живопись миниатюрная. Орнаменты, птички, листочки, фигуры людей величиной с ладонь. А это… — Он схватил Олега за плечо. — Давай приведём сюда археологов?

— Ага, а ещё Аксёнова и Первый канал, — хохотнул тот. — Они скажут, что находки ничего не стоят, и от этого «ничего» вручат нам половину.

Олег для вида посмеивался, но в груди грозой клокотало раздражение. «Чёрт меня дёрнул послушаться отца! Лучше одному идти, чем с такими энтузиастами». Петя знал теперь расположение склепа и мог навести на него каких-нибудь старых товарищей по раскопкам.