Тех, кого он забирает (Бенджамин Перси) Страница 1 - Литвек

Бенджамин Перси Тех, кого он забирает

Benjamin Percy — The Ones He Takes

https://vk.com/litskit

Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.

* * *

Был уже почти полдень 25 декабря, а Джоэл Лир все еще не встал с постели. Его жена Грета бодрствовала рядом с ним — он понял это по ее дыханию, — но он не стал переворачиваться, чтобы потрепать ее по щеке и поздравить с Рождеством. Он не сказал ей ни слова и даже не посмотрел в ее сторону, когда сбрасывал с себя одеяло и спускал ноги на пол. Ему было всего сорок два, но он двигался с болезненной медлительностью человека страдающего от артрита, когда натягивал халат, обувался в тапочки и спускался по лестнице.

Не было елки, увешанной разноцветными огнями. На очаге не висели чулки, из стереосистемы не звучали веселые песни, а в духовке не пеклось имбирное печенье. Не в этом доме. На кухне он открыл и закрыл ящик, потом шкаф, не найдя ничего интересного. Раньше у них была традиция в рождественское утро есть штоллен, намазанный маслом, и пить кофе, приправленный ромом, но у него совсем не было аппетита.

Собака скулила из своей конуры отделенной от дома заградительной решеткой. Это была желтоватая длинношерстная такса по имени Дейзи. Они купили ее у заводчика шесть месяцев назад. Она должна была сделать их счастливыми, и в какой-то степени сделала это. Но сегодня счастье было невозможно.

Он отщелкнул решетку, и Дейзи веляя хвостом бросилась к хозяину. Он наклонился и протянул ей пальцы, а она лизала ему руки и, пыхтя от удовольствия, вскарабкивалась по его ногам.

— Извини, что так поздно, — сказал он, и она наклонила голову, пристально изучая хозяина. — Ты, наверное, хочешь выйти на улицу?

При этих словах... "на улицу"... она рывком пришла в движение, зашаркала своими короткими лапками по полу, щелкая когтями по твердому деревянному паркету. У входной двери она издала громкий лай и закружилась в ожидании хозяина.

Он надел шляпу и накинул пальто, но при этом остался в тапочках. Он не собирался сходить с крыльца. Его встретил порыв холодного воздуха. Изо рта повалил пар, и он прищурился от яркого, слепящего дневного света.

Дейзи подбежала к ступенькам крыльца и остановилась, глядя на снег. За прошедшую ночь выпало около пяти дюймов, и еще больше должно было выпасть сегодня. На Рождество всегда выпадал снег — здесь, в Миннесоте, это было практически правилом. Никто не работал лопатой, не скреб и не посыпал дорожки солью. Снегоуборщик еще даже не проснулся. Мир был окутан белой пеленой, и он был один. Или ему так казалось.

— Гуляй, — сказал он, указывая в сторону двора, — Гуляй!

Дейзи нерешительно двинулась вперед, проверяя лапой снег и оглядываясь на него.

— Иди! Иди на горшок! — Он старался придать своему голосу энтузиазма, но чувствовал себя актером, который произносит свои реплики. — Хорошая девочка!Собака медленно спустилась по ступенькам и двинулась через двор. Ее ноги исчезли. Снег прилип к ее шерсти, образовав белую юбку. Она присела на корточки, чтобы облегчиться.

На горизонте скопилось несколько облаков, но в остальном небо было бледно-голубым. Облака были четко вычерчены по нему, как скрежет коньков по замерзшему пруду. Небо завораживало. Именно туда он и смотрел, когда Дейзи неожиданно начала громко лаять.

Он уже не мог ее видеть — она мчалась в обход дома, — но мог следить за снежной траншеей, которую она оставила за собой. Он позвал ее:

— Дейзи! Дейзи, прекрати! Дейзи, иди сюда!

Он пробовал хлопать и свистеть. Но она не шла.

Он подумал, не вернуться ли в дом за сапогами, но что-то в ее лае побудило его идти вперед прямо сейчас. Первые несколько шагов были бодрящим холодом. Затем в лодыжках появилась противная боль, почти горячая. Он поскользнулся и чуть не упал на повороте, где двор слегка круто обрывался, и там он нашел Дейзи.

Ее длинное тело было жестким, а уши и хвост — приплюснутыми. В ее лае слышался металлический оттенок, и ему казалось, что в ушах точат ножи. Рядом с домом лежала куча снега, возможно, надутая ветром или упавшая с крыши. Это и было причиной пристального внимания Дейзи. Может, опоссум зарылся в него? Он все время повторял: "Стой! Стой, Дейзи!", но она даже не взглянула на него.

Он дернул ее за ошейник, но даже тогда она пыталась продолжать лаять, задыхаясь и хрипя от напряжения. Теперь он понял, что ее беспокоит. С этого ракурса курган напоминал растворяющееся яйцо, внутри которого лежало тело. Тело ребенка. Свернутое калачиком. В одних местах припорошенное снегом, в других — полностью погребенное.

Джоэл уже не замечал, как слякоть впитывается в его тапочки. Он опустился на колени и смахнул снег с лица ребенка, обнажив посиневшую от холода кожу и ресницы, покрытые инеем. Мальчик.

Это не мог быть он. Не может быть. Но Джоэл все равно произнес его имя:

— Айзек?

Глаза мальчика распахнулись.

* * *

Последний раз они виделись с ним в канун Рождества, год назад. Айзек переоделся во фланелевую пижаму, и они втроем читали "Ночь перед Рождеством". У камина разложили печенье и молоко, и Айзек спросил, можно ли ему съесть одно.

— Конечно.

Тарелка была уставлена канапешками, сахарными розочками, глазированным печеньем и финиками. Он выбрал канапе, и золотистые хлопья рассыпались по его подбородку, когда он с хрустом вгрызся в них.

— Он ведь не рассердится, правда?

— Я уверена, что сегодня он получит много печенья.

— Я не хочу его злить. Я не хочу попасть в список непослушных.

Айзек доел бутербродик и печенье, сделал глоток молока и провел рукавом по губам, чтобы очистить их.

Пора чистить зубы и ложиться спать!

Айзек спросил, можно ли ему остаться еще на минуту. Еще одну. И они согласились.

Он опустился на колени перед елкой, чтобы переложить некоторые из завернутых и перевязанных лентой пакетов и удивленно уставиться на украшения. Разноцветные огоньки отражались в его глазах.

Минута превратилась в пять, а затем в десять. Джоэл хотел бы, чтобы они оставались там еще тысячу раз.

— Все готовы? — сказал он и протянул руку.

Айзек не взял ее. Вместо этого он повернул голову к очагу. Он был холодным, темным и засыпанным пеплом.

— Не зажигай огонь, — сказал он. — Если ты разожжешь огонь, он не сможет прийти. Хорошо, папа?

— Хорошо, конечно.

— Он открыт?

— Что открыто?

— То, что вы открываете? Клапан внутри камина? Чтобы убедиться, что