Алиса Атарова На спор

Один выигранный спор

Мы ехали уже минут десять, и все это время таксист молчал.

Десять минут назад я запрыгнул в его такси, утонул в промятом кресле, чувствуя, как водка магическим образом выветривается из моей головы с каждой секундой. Хлопок двери («Не хлопайте сильно».) — и хихиканье моих друзей отрезало, как и уличную стужу. Я остался с таксистом наедине.

— Камсэмольская, дэсять? — спросил он.

— Мг-м.

Такси тронулось.

И тут страх холодными мокрыми руками потянул меня за затылок. Я резко обернулся: Витек, держась за живот, согнулся пополам, Шкет схватился за его плечо с гротескно распахнутым ртом. Костян замер позади них, сигарета роняла пепел на асфальт, пока он пытался вытереть текущие от смеха слезы.

Такси нырнуло, и они пропали из виду.

Я теребил лямки своего рюкзака, лежащего на коленях. Тот был почти пустой, и я обругал себя за то, что не взял с собой ту початую бутылку. Лучше б накачался водкой так, чтобы отрубиться прямо здесь. Чтобы сам факт мертвого сна снял с меня всю ответственность. Таксист — большой кавказский медведь с обросшим шерстью лицом — покосился на меня в зеркало заднего вида.

— Замэрзли? — спросил он невнятно.

— Что?

— Блэдненький вы что-то. Печку включить?

— Включите, — сказал я. Потом добавил: — Спасибо.

Он включил печку и зачем-то прибавил радио. «Блэк Бакарди, танцы в моей кровати…» — взвыло оно, вызвав у меня истерический смешок. Все тупее казалась идея Витька запрыгнуть в первое попавшееся чужое такси. Лучше бы погнал меня искать, чем догнаться. Или постучать в чужую дверь и убежать. Что-то из того, что казалось нам веселым в детстве. Но сейчас выпрыгнуть на ходу уже было нельзя. Оставалось только материть Витька про себя.

Машина ныряла, как выдра, по затопленным снегом улочкам, петляла, крутился обитый кожей руль. Гудели радио и печка. Оцепенение сковало мои ноги и руки, происходящее все больше казалось абсурдным. Я зажмурился: голова кружилась, как дорога, кресло обнимало меня кожаными объятиями, мерно шуршали колеса, убаюкивая меня в пьяный сон…

— Слушайте…

— А? — я поднял голову, глядя в зеркало. Кажется, я задремал.

— Разбудил? — спросил медведь виновато.

— Не, — я встрепенулся, увидев, что за окном было темно — мы выехали из города? У меня похолодела спина — почему до сих пор никто не отменил заказ? Эта шутка должна была тянуться минут пять, пока заказчик не обнаружит, что такси уехало. А потом таксист должен был выгнать меня взашей, максимум, пинком отправить в сугроб, и, матерясь сквозь зубы, уехать.

Во рту закислило, объятия кресла больше не казались уютными. А может, заказ давно отменили? Может быть, этот медведь везет меня в ментовку? Или вообще в лес… У нас на окраине города отличная лесополоса — от станции до домов и никто не найдет.

— Спросить хотэл, — таксист чуть повернул голову, оглядываясь на меня.

По спине потекла противная холодная капля пота и растворилась в поясе джинсов. «Он, наверное, все знает», — вспыхнула острая, словно чужая мысль. Моя потная ладонь нащупала в кармане мобильник. Но кому звонить?

Атмосфера в машине сгустилась как опустившаяся апельсиновая мякоть на дне того последнего стакана с водкой. Мне было душно. Пот был даже на лбу, а под курткой все скрипело и противно липло.

Таксист все молчал, а потом шевельнулся, протянул руку к телефону. С заднего сидения я видел, как мужик закрыл приложение Яндекс. Такси и открыл что-то другое. Все-таки звонить будет? А угнать чужое такси — это преступление? А если я скажу, что просто пошутил? Вот сейчас ему скажу — он отпустит? В висках грохотала кровь.

— Так вот, вы же молодой, дэ? — снова глянул на меня таксист в зеркало. — Я тут, это, дочке… хотел цветов купить на день рождения. Вы навэрняка часто на эти ваши свиданки ходыте? Что там юные лэди любят?

Так и сказал: «Юные лэди». Я тонко хихикнул, словно где-то внутри оборвалась струна. Спокойствие, только спокойствие.

— Ну, розы, — нерешительно проговорил я.

— Розы… — задумчиво повторил таксист. Его темные глаза снова уставились на меня, как будто он знал все мои мысли. — А какие нравятся?

— Розовые? — моргнул я.

Медведь усмехнулся.

— Скучно это, — протянул он. — Дочка у меня любит нэобычное. Я тут читал: сорт такой есть, самая чорная роза в мире. Лэгушатники вывели.

Я снова моргнул. Моему пьяному, утомленному тревогой мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто такие лэгушатники.

— И как называется? — вежливо изобразил я заинтересованность.

Я выудил телефон. Мы ехали уже полчаса.

— Щас… — он порылся в мобильнике, что-то тыкая. — Б… — он прищурился, наклоняясь ближе, — Блэк Бакар-р-ра. Во, глядите, — он снял его с магнита и приблизил ко мне. На экране была почти черная роза.

— Красивая, — кивнул я, а сам смотрел на полоску приложения сверху. Такси еще ехало по маршруту. Что за идиот его вызвал?

— Думаетэ, понравится? — с сомнением спросил он. — Моей дочке шэстнадцать. Да и чорная…

— Понравится. Девушкам такое нравится, — закивал я еще сильнее. Голова от этого закружилась, но как будто стала яснее. Я все еще был пьян. И все еще ехал в чужом такси. Я снова хихикнул.

Таксист поставил телефон обратно на магнит.

— Ну, подумаю, — заключил он и снова замолчал.

Я открыл телефон, глядя на время. Три часа ночи. Меня замутило. В чате с пацанами приходили какие-то уведомления, но я заблокировал экран, игнорируя их. Сейчас бы еще этим придуркам отвечать — я точно блевану.

— А долго еще? — осмелев, спросил я.

— Долго — что? — переспросил таксист, косясь на меня в зеркало.

— Ехать — долго? — Как говорит Шкет: «Играешь — так играй до конца».

Таксист промолчал, разглядывая меня. Затем вдруг усмехнулся уголком губ — по-доброму так, как улыбался мой дедушка когда-то. Но меня от его ухмылки почему-то покоробило.

— Недолго, — после паузы наконец бросил он, уставившись на дорогу.

Я решил больше ничего не спрашивать. Сполз пониже, закрывая глаза. Скорее бы доехать, куда бы мы ни ехали, а то мутило страшно. Водка переболталась во мне от езды, шумела в ушах, перед глазами плыло, будто я не в шкоде октавиа, а на пароходе. «Крузенштерн». Человек и пароход.

— Приехали.

Я приподнялся, глядя в окно. И что за глушь? Ни души, ни фонарей, даже дороги не видно. Таксист молча замер впереди, барабаня пальцами по рулю. Выйти? Я открыл дверь, получая снежный удар от метели в лицо. Отрезвляюще, ничего не скажешь.

Я спрыгнул в снег, сразу набрав полные кроссовки, замер посреди незнакомой деревенской улицы. Ну, это уже не