адресатом — растерянно почесывали себе затылки и не желая растворяться, бесцельно болтались у головы Гарпуна, пиная воздух вокруг его лысины, пока тот взахлеб сообщал воображаемому собеседнику всё новые и новые радости и тяготы из жизни его Водного Ведомства.

Гарпун так увлекся, что перешел к нему на «ты», и по панибратски развел демагогию, мол, — А, почему бы тем, кто повыше в должности, не поставить заслонку к извилинам отвечающим за суицидальные мысли у людей, закрутить, так сказать, им гайки, или затупить острые края Перемен наждаком покрытым космической пылью и даже о том, как было бы здорово поменьше рутинно работать, а больше путешествовать, или на худой конец, повысить квалификацию, путем стажировки в сухопутных ведомствах.

Когда домыслы о воображаемом собеседнике рассеялись и с левого глаза Гарпуна спало доверительное наваждение, он запоздало понял, что уже отправил мейл, да еще и вдогонку вложив в него ароматизатор с запахом копченой печени рыбы-собаки, которая была не только его гастрономическим пристрастием, но и обонятельным.

Осознав конфуз, он с презрением к самому себе, сплюнул в мусорное ведро и хмуро побрел в свой любимый воспитательно-пыточный отсек, среди своих называемый «унылочным».

В своем душеизлиянии к «С уважением», он не стал упоминать о недавнем инциденте. В самом дальнем отсеке резервуара, невесть откуда, завелась одна из разновидностей тутошних смертей, именуемая Жидкой Смертью, которая умудрилась извести с десяток отбывающих наказание душ, растворив их в себе, как растворяют тела в «едком кали», а у остальных, частично выела часть их личного опыта из прошлых жизней — после чего, успешно ретировалась в неизвестном направлении. В случае раскрытия этой халатности ревизией, Водному Ведомству грозили немалые штрафы.

Гарпун ссутулившись и заложив руки за спину, с отцовской теплотой смотрел на битком набитое вместилище отбывающих наказание, все они были похожи на плотно утрамбованные перебродившие баклажаны, засоленные в неласковый сезон. Прозрачность каждого из них, была условной. Из каждой души струился тонкой ниточкой золотистый свет — это была энергия, которую они генерировали, при отпущенном им наказании. А наказание у всех было одинаковым — кураторы особо не заморачиваясь, использовали настройки «по умолчанию» — брались, самый жуткий страх, самый терзающий гнев и самая горькая потеря, в это трисплетение и погружалась душа до тех пор, пока Шкала Просветления не фиксировала застывание страданий на нейтральной отметке. Это означало, что душа переосмыслила прожитое в прошлой жизни — она готова переродиться и принять новые испытания, которые филигранной резьбой совершенствуют затаившуюся в ней кособокость вперемешку с невежеством.

Некоторые души Гарпун встречал здесь по второму и даже по третьему кругу, и про себя удивлялся, почему их тянет покончить с собой именно в воде, а не повеситься, для разнообразия.

Так он философски размышлял до тех пор, пока его внезапно не посетила мысль, показавшаяся ему гениальной. Ведь ни для кого здесь не было секретом, что такие вот учреждения-лаборатории собирают эту самоубийственную энергию, а затем, нейтрализуя, превращают ее в кристально чистую, отправляя обратно на земные планеты, где люди уже сами пятнают ее любым доступным им эмоциональным спектром, который только способен породить блуждающий ум. И Гарпуна осенило, что возможно нейтрализатор дает какие-то сбои и не до конца отфильтровывает поступающее к нему эмоциональное сырье, и оно попадает на жилые планеты с уже заданной аномальной саморазрушительной программой. И некоторые потенциально слабые индивидуумы со слабой самозащитой, внимают ей безоговорочно — может именно поэтому развелось так много больных душ жаждущих покончить с собой. Возможно даже, что это был чей-то злой умысел, кто знает… интриги и расследования — расследования и интриги!

Гарпун предвкушал! Он два дня ходил в приподнятом настроении, ожидая подходящего момента поделиться этой мыслью с высшим руководством, но вместо этого, его снова чуть не оглушило новое письмо. В нем черным по белому сквозил укор за допущенную им фамильярность, но главным в письме всё же было не это — главным, было распоряжение о вынужденной преждевременной амнистии самоутопленников, которые содержались более 10 лет, и подготовить их места для новой партии провинившихся. Все соответствующие сопроводительные документы обещали приготовить в течении недели, от Водного Ведомства требовался лишь инвентарный перечень соответствующих заявленному требованию душ.

В течении всей следующей недели, ведомство было занято переписыванием душ попадающих под амнистию. Под шумок, они даже включили и тот несуществующий актив, который растворила в себе Жидкая Смерть. Под конец недели всё было готово, ждали лишь заверенных сверху документов. Когда и документация была на руках, специалисты, один за другим выводили амнистированных из анабиоза и направляли их к руслу Перерождения.

Гарпун стоял в стороне и хмуро наблюдал, как полусонные души не понимая, что происходит — двигались по течению к выходу. На протяжении всей недели, он не высказал ни тени своих сомнений об этом странном мероприятии, но в душе знал наверняка — то, что случилось, ни к чему хорошему не приведет. Формально всё было в порядке, только вот что-то грызло его изнутри не давая покоя… возможно Сансара… ведь ее решения не осилишь здравым смыслом, логикой и кипой подписанных и заверенных бумажек — она женщина — непредсказуемая, алогичная эмоция, и ждать от нее можно чего угодно, ну или… или… — Ай, надоело всё! — в сердцах махнул на свои предрассудки Гарпун, и ушел дальше упражняться в каллиграфии.

–

Над водой грозно возвышался плакат — Опасная зона выше десяти метров! Но несущемуся потоку было на это наплевать. Амнистированные, словно на собаке блохи, радостно скакали по реке, перепрыгивая с волны на волну. Река заметно нервничала, ощущая иссушенный источник плескавшихся в себе душ, и через силу сдерживая раздражение, пыталась не вытолкать их всех из своего русла.

— Дамы, вперед! — выкрикивали по-щегольски мужские души, пропуская подобие женских тел перед собой. В ответ, барышни улыбались своими зияющими недособранными ртами и дырявыми, словно решето, глазами — ведь многим сил хватило лишь на то, чтобы воссоздать видимость головы.

Но, как же галантность бывает некстати. Именно в этот момент, река не справилась с накатившейся на нее тошнотой, от хаотично кишащего содержания в себе, и рвотный позыв поднял высоко вверх партию визжащих от страха женских душ, и часть, зажавших