сник и тихо попросил:
— Пойдем ко мне.
Когда они вышли на площадку, там уже стояли Виктор с невестой, рыжеватая девушка и ее улыбчивый спутник.
Постояли у лифта, перекидываясь какими-то вымученными шутками, потом, посторонившись, пропустили Нину и Коку в лифт, и никто не спросил их, куда они и надолго ли, и Виктор смущенно смотрел себе под ноги, но зато его жена разглядывала теперь Нину внимательно и вызывающе. Нина вспомнила вдруг, что ее зовут Леля.
На улице Нине стало очень холодно и нестерпимо жалко себя, и она заплакала навзрыд, а Кока вытирал ей платком лицо и говорил с ней, как с маленькой, терпеливо и ласково. А потом он ушел за машиной, и его долго не было, а Нина все стояла и плакала, плакала скорее от холода, чем от обиды.
Вся в слезах, она вышла, наконец, из-под арки. Улица была пустой и холодной, в окнах почти нигде не было света, и от того, что улица была широкой и без единого деревца, она казалась совсем вымершей.
Ветер понес ее к серой афише «Вечер органной музыки», к перекрестку с пустыми витринами и огоньками светофоров. Потом она вышла на какой-то проспект и пошла по заснеженным тротуарам. Пальцы ног ее окоченели, и идти было очень трудно. Бешеный ветер набрасывался на нее из-за каждого угла, рвал полы пальто, пронизывая ее всю. Он гнал и кружил ее по пустым переулкам и скверам, площадям и местам.
Ее подобрал на Шаболовке учтивый шофер, угрюмый и сонный, и повез через город в тряской кабине грузовика. Нина попросила у него закурить, он протянул папиросы и спички, а потом долго косился на нее недобрым взглядом.
На вокзале она выпила кофе, согрелась и задремала. Ей снилось, что она все еще идет по заснеженным улицам, а вокруг нее беснуется ветер и взлетают, кружатся, мечутся снежинки…
Утренним поездом Нина уехала домой.
О толстом томе прозы А. Ровнера, вышедшем в Москве, мне приходилось писать в «Новом журнале». Теперь он издал воспоминания. Книга замечательная, и не потому, что я знаю автора очень давно. Это воспоминания о нашем общем времени. Наконец, вот мой портрет: интересно посмотреть, что он во мне увидел — несомненно, доброжелательным взглядом, не принимая в то же время некоторых моих поступков. Эта свобода автора не может не импонировать. Николай Боков. Новый журнал № 263, Нью-Йорк, 2011.
Поэма «Новый Гильгамеш, или Наука бессмертия» Аркадия Роннера, бережно сохраняя ткань месопотамских сказаний, раздвигает горизонты происходящего до поистине вселенских масштабов. В его ощущении эпического материала возникает некая новая парадигма сознания, когда линейное время сменяется иным — Священным временем, дающим возможность комфортного сосуществования разновекторных культурных систем. Б. А. Якубович. Дельфис № 2 (70), Москва, 2012.
Коротко об авторе
Аркадий Ровнер — поэт, писатель и исследователь духовных традиций — сформировался в московском литературно-художественном и мистическом андеграунде 1960-х годов. С 1973 по 1994 годы преподавал в университетах Нью-Йорка восточные религии, христианское богословие, современный мистицизм. Его курс «Дураки мира» в New School for Social Research в Нью-Йорке неизменно собирал многочисленную аудиторию. Редактор издававшегося в Нью-Йорке, и в Москве двуязычного литературного и религиозно-философского журнала «Гнозис» (1978–2006) и «Антологии Гнозиса» (1982–1983, 1994), которые образовали своего рода мост между метафизическим искусством России и США. Один из авторов энциклопедий «Мистики XX века», «Энциклопедия символов, знаков и эмблем». Редактор серии раннехристианской литературы «Учители неразделенной церкви». Совместно с Викторией Андреевой (1942–2002) — редактор-составитель серии звучащей поэзии на дисках «Антология современной русской поэзии» (руководитель проекта Александр Бабушкин). Создатель Института культуры состояний (www.sostoyanie.ru) и Гурджиевского клуба (www.gurdjieffclub.ru).КНИГИ АРКАДИЯ РОВНЕРА
Гости из области. Проза. Вашингтон, США, 1975; М. Московский рабочий, 1991. Калалацы. Роман. Париж — Нью-Йорк, Ковчег, 1980; М., МАДК, 1990. Ход королём. Роман. Нью-Йорк, Гнозис пресс, 1988. П. Я. Чаадаев (в соавторстве с Викторией Андреевой). Пьеса. Нью-Йорк, Гнозис пресс, 1989. Этажи Гадеса. Стихотворения. М., Миф, 1992. Третья культура. Эссе. С.-Пб., Медуза, 1996. Веселые сумасшедшие, или Зарасайские беседы. Эссе. Каунас, Gera Diena, 1997; С.-Пб., Фонд Лики культур, 2001. Будда и Дегтярёв. Проза, т. 1. М. Миф, 1998. Ход королём. Проза, т. 2. М. Миф, 1998. Школа состояний (совместно с Антоном Ровнером). Эссе. М. Миф, 1999. Успенский до Гурджиева. Каунас, P. I. F. Agentura, 1999. Рим и лев. Стихотворения. М., Библиотека журнала «Комментарий», 2002. Путешествие Муто по Руси. Беседы. М., Профит стайл, 2002. Гурджиев и Успенский М. София 2002 г.; М., Старклайт, 2006 г. Пеленание предка. Собрание из четырех сборников Прозы. М., Номос, 2005. Небесные селения. Роман. М., Номос, 2006. Легкая субстанция состояний. Эссе. Пенза, Золотое сечение, 2009. Вспоминая себя. Мемуары. Пенза, Золотое сечение, 2010. Энциклопедия символов, знаков, эмблем (в соавторстве с В. Андреевой и В. Куклевым), М., Ad Marginem, 2008. Linksmieji beprociai ir kiri Arkadijaus Rovnerio projekrai. Vilnius, Sofia, 2007. Nebeske pribytky. Alchymisticky roman. Praha, Malvern, 2013. Новый Гильгамеш, или Наука бессмертия. Эпос. М., Русский Гулливер, 2013.* * *
Я бы отнес Аркадия Ровнера к восточноевропейским авторам, таким, как Бруно Шульц или Ян Шванкмайер, Милорад Павич, Тадеуш Кантор, я перечисляю почти наугад и тут же запинаюсь, потому что эта группа блестящих имен не столько обширна, сколько малоизвестна русской аудитории. Я говорю об авторах, работавших в разных сферах и жанрах в XX веке и предложивших совершенно непохожие миры, но так или иначе привязанных к единому, скажем, геоэстетическому полю и — у́же — к использованию миракля в структуре произведения. Мягкий вариант славянского сюрреализма в отличие от западного, систематического, использует антропоморфные абстракции, кукольные и рисованные образы, знаковую эстетику художественного плаката, нефункциональный дизайн, когда обыденность не обязательно без остатка вдет в жертву только синтезированному сюрреалистическому образу, а документирует невероятную реальность. Алексей Парщиков. Эйфель Нового Вавилона. Профессорская биоутопия Аркадия Ровнера. Независимая газета 14.10.1999.О толстом томе прозы А. Ровнера, вышедшем в Москве, мне приходилось писать в «Новом журнале». Теперь он издал воспоминания. Книга замечательная, и не потому, что я знаю автора очень давно. Это воспоминания о нашем общем времени. Наконец, вот мой портрет: интересно посмотреть, что он во мне увидел — несомненно, доброжелательным взглядом, не принимая в то же время некоторых моих поступков. Эта свобода автора не может не импонировать. Николай Боков. Новый журнал № 263, Нью-Йорк, 2011.
Поэма «Новый Гильгамеш, или Наука бессмертия» Аркадия Роннера, бережно сохраняя ткань месопотамских сказаний, раздвигает горизонты происходящего до поистине вселенских масштабов. В его ощущении эпического материала возникает некая новая парадигма сознания, когда линейное время сменяется иным — Священным временем, дающим возможность комфортного сосуществования разновекторных культурных систем. Б. А. Якубович. Дельфис № 2 (70), Москва, 2012.