Он отвел взгляд, борясь с тем, что между нами возникала такая близость. Ощущение возвращения домой. Связь, которая отказывалась разрываться, сколько бы времени ни прошло.

― Я просто хочу понять. ― Я подошла ближе.

Он попятился, сумев подавить свои эмоции и уставившись на меня с тяжелым отвращением и неприязнью.

Ветер, ворвавшийся внутрь без приглашения, закружился вокруг моих ног и задрал юбку, словно ледяными пальцами. Я вздрогнула, отчасти от сквозняка, отчасти от мороза, который теперь исходил от него.

― Уходи. ― Он оскалил зубы. ― Сейчас же.

― Но... Я пришла на собеседование.

― Собеседование? ― Его брови взлетели вверх. ― Ты думаешь, я проведу с тобой собеседование? ― Смех был злым. Вынужденным и хрупким, жестоким и бессердечным. ― Ты зря потратила время. Здесь для тебя ничего нет.

Я поморщилась. Ничего не могла с собой поделать.

Гил был здесь.

Пока он здесь, у меня был миллион причин остаться.

Мы.

Нас больше нет.

Помнишь?!

―Я... я не знала, что это ты. ― Я сглотнула. ― Вакансия. Я не знала, что ты…

― А я не знал, что это ты. В противном случае предложение о собеседовании никогда бы не последовало. В твоем электронном адресе не было записано на твое имя.

― Я знаю. Не люблю афишировать свою личную информацию. Подожди... — Я покачала головой, изо всех сил стараясь, чтобы он продолжал говорить. Чем дольше тот говорил, тем сильнее его гнев разрушался. ― Как ты стал художником по телу? Я имею в виду, что ты был великолепен в искусстве в школе, но…

― Прекрати. ― Гил поморщился, облизывая губу, из которой сочилась кровь. Небольшая ранка распухала. ― Довольно, Олин. Все кончено.

― Почему ты решил, что все кончено? ― Я не сводила глаз с его рук, не в силах встретиться с ним взглядом. ― Почему ты решил, что все кончено больше семи лет назад? ― Мой вопрос сдавливал мне горло по пути наружу. Колючий и ядовитый. И это то, что мне хотелось спросить с тех пор, как он исчез.

― Остановись. ― Он с трудом вздохнул, проглатывая извинения, ответы, возможно, даже мольбы о прощении. Любые признаки сожаления о моем разбитом сердце остались скрытыми, когда его зеленые глаза стали смертельно черными. ― Уйди. Ты и так уже слишком долго здесь. Я хочу, чтобы ты ушла, слышишь?

Я отступила назад, мои ноги повиновались этой команде.

Я всегда смотрела на Гила снизу вверх. Всегда был крайне поражена. Всегда была безнадежно одурманена.

Гил думал, что я не замечала его до того дня в коридоре, но я замечала. И была ошеломлена тем, что он сидит позади меня. Тем, как он жевал карандаш, когда решал вопросы. Тем, как его руки превращали обычное в магию.

Я должна была догадаться, что он выберет искусство.

Кто-то с талантом, как у него, всегда будет признан.

Но, несмотря на его ярость, несмотря на мое желание убраться подальше от него, чтобы лелеять горячие слезы, неоспоримые вопросы крутились у меня в голове.

Столько лет прошло.

Такая долгая вечность.

Как мы перешли от подростков к этому? Как время украло наше счастливое будущее?

Глядя на него, ловя напряжение на его лице и тревожные морщинки в уголках глаз, я не видела более взрослой и мудрой версии мальчика, который заставил меня плакать. Лишь видела только так много ошибок и зияющую дыру вместо грудной клетки.

— Гил…

― Не надо, ― рявкнул он. ― Ты находишься на частной территории. Твое приглашение было отозвано. — Обойдя меня, мужчина направился к выходу.

― Когда-то мы были друзьями.

Он даже не взглянул на меня.

― Не обманывай себя. Мы никогда не были друзьями.

Он был прав.

Мы чувствовали друг друга на инстинктивном уровне. Нас тянуло друг к другу так, что это выходило за рамки нашего юношеского понимания. Наша связь превосходила мелкие споры или глупые недоразумения.

Между нами была связь.

Понимание.

Боль.

― Мы были не просто друзьями. Мы были больше. Гораздо больше.

― Мы были никем. — Гил отпустил поврежденный локоть и с шипением повернулся ко мне лицом. Его раны высасывали его силу, делая его диким. Его одолевала необходимость выгнать меня.

Я нахмурилась.

― Почему ты не можешь просто принять мою помощь? Тебе это явно нужно.

Его ноздри раздувались. На секунду в его глазах промелькнула огромная тоска. Он качнулся ко мне, чуть не поддавшись потребности, связывающей нас. Но потом покачал головой. Гил ущипнул себя за нос, словно боролся с нами.

С нами.

Нас больше нет.

ПОМНИШЬ?!

Я на цыпочках подошла ближе, мой голос был не громче шепота:

― Я просто... Мне нужно понять, Гил. Понимаю, что у меня больше нет шанса трудоустройства, но... ― я сглотнула, бормоча с силой, которой у меня не было, ― я рада за тебя. Действительно. Так рада, что ты делаешь, то, что любишь. Я видела твою страницу «Совершенной Лжи». И наблюдала за тобой в интернете. Эти видео на YouTube, где человек в капюшоне рисует обнаженные холсты... Я понятия не имела, что это ты. — Я благоговейно вздохнула. ― У тебя невероятный талант.

Он вздрогнул.

И долго молчал.

Я надеялась, что тот будет добр ко мне. теперь Гил знал, что мне не хотелось причинять ему вред. Возможно, прошло слишком много времени, чтобы мы могли вернуться к тому, чем мы были, но, возможно, у нас появился шанс на другой тип отношений.

Друзья.

Сотрудники.

Художник и холст.

Я была готова согласиться на что угодно, если это означало, что увижу его снова. Если бы у меня был хоть малейший шанс выяснить, почему он меня бросил.

Но, как и прежде, Гил отбросил правду и вместо этого принял гнев. Его голос снова стал хриплым от рычания.

― Это не имеет значения. — Гил поднял руку, указывая на выход. — Уходи. — Он бросил на меня свой взгляд, поймав в ловушку изумрудной насыщенности. ― Черт возьми, Олин. Пожалуйста, уходи.

Я сжала пальцы в кулаки.

Это было нечестно.

Я была бессильна против него, когда он умолял.

Я позволяла ему направлять нас, когда мы были моложе; была счастлива отдать ему контроль над ситуацией, потому что доверяла ему безукоризненно. И очень нравилась честь быть единственной, с кем он разговаривал. Только мне позволено было быть рядом с ним, знать его секреты, идти рядом с ним.

Но оказалось, что я больше не обладаю привилегиями.

Возможно, он заменил меня.

Может быть, Гил действительно не выносил меня.

Но вот он здесь.

С кровотечением.

Раненый.

И никаких признаков любовницы, которая могла бы ухаживать за ним.

Ему нужно было кого-то любить.

Ему нужен был кто-то, кто любил бы