в земле глубокому конусу, на дне которого в ворохе валежника и листьев корчился от боли Комарин.

— Ты как? — выдохнула Перова, упав на колени у края ямы.

— Жив. — Комарин, скривившись, с трудом выпрямился. — Кажется, ногу поранил.

Перова протянула руку, и геодезист, вцепившись в нее, с кряхтением выбрался из ямы. Плюхнувшись на землю, он схватился за правую голень и застонал от боли. Перова присела рядом и, осторожно убрав ладонь Комарина, осмотрела ногу. В штанине чуть ниже колена зияла прореха, в которой сочилась кровью продолговатая рана с разорванными краями.

Перова скинула рюкзак, достала аптечку и, выудив оттуда бинт, обмотала им голень Комарина.

— Он остановит кровотечение, — сказала она как можно спокойнее, чтобы не выдать волнения.

Перова выпрямилась и, подойдя к краю дыры в земле, заглянула внутрь. На дне топорщился короткий заостренный кол, вымазанный кровью — на него и напоролся Комарин, угодив в ловчую яму. Судя по ране, штырь по касательной разорвал кожу на голени.

— Можешь идти? — спросила она у коллеги, когда тот, постанывая, неловко поднялся с земли.

Комарин сделал два шага, осторожно наступая на раненую ногу — и снова плюхнулся на землю.

— Боль адская, — с досадой процедил он сквозь сжатые зубы. — Похоже, там не только рана, но и перелом.

Перова, покопавшись в аптечке, протянула Комарину таблетку анальгина.

— Она поможет на некоторое время, — сказала она, наблюдая, как Комарин жадно запивает лекарство водой из фляжки. — Нам нужно вызвать Бурова. Одна я тебя не дотащу.

Комарин, кивнув, потянулся к рации, пристегнутой к ремню. Лицо его вдруг исказилось в удивлении, сменившимся испугом, и он глухо пробормотал:

— Антенна отломалась!

Комарин отцепил от ремня рацию и продемонстрировал Перовой огрызок пластика в том месте, где раньше торчала антенна. Надежда вызвать Бурова на помощь померкла, как и свет умиравшего за деревьями солнца: сумрак просачивался в тайгу незаметно, но быстро, словно затаившийся в засаде хищник.

Комарин растерянно смотрел на старшую коллегу, будто ему было стыдно и неловко за новые проблемы, причиной которых стала его полученная по неосторожности травма. Перова собралась подбодрить его, но тут где-то сзади и сбоку треснула ветка. Она резко обернулась — и увидела немного поодаль, среди раскидистых ветвей пихт, человека, настороженно наблюдавшего за геодезистами.

Это был парень на вид чуть младше Комарина. Точный возраст Перова определить не могла: моложавое лицо пряталось в жидкой черной бородке с усами и нечесаных длинных волосах. Выпученные маслянистые глаза натолкнулись на взгляд Перовой, и в их черной глубине она прочитала любопытство и страх. Тело незнакомца покрывали грязно-серые обноски — штаны в заплатках и широкая, подпоясанная ремнем рубаха. В опущенных руках он сжимал лук с пристроенной к нему стрелой, и его напряженная поза предупреждала о том, что он готов выстрелить при малейшей опасности. Но не это удивило Перову: на ногах паренька она заметила грязные, истоптанные берестяные лапти, будто он вышел к ним на прогалину прямиком из позапрошлого века.

— Здравствуйте, — как можно приветливее проговорила Перова. — Мы геодезисты, и нам нужна помощь. Мой товарищ угодил в ловчую яму и сильно поранил ногу.

Глаза парня, и без того выпученные, расширились еще больше. На его чумазом лице испуг сменился изумлением, как будто он впервые за долгое время услышал человеческую речь. Все так же молча он взирал на Перову и Комарина, не двигаясь с места.

— Как вас зовут? — осторожно спросила Перова.

Незнакомец помедлил, а затем тихо и невнятно промычал:

— Миша.

Перова осторожно шагнула вперед и протянула руку.

— Нина Перова. А это мой коллега — Сергей Комарин.

Миша удивленно вытаращился на простертую ладонь Перовой, словно не понимая, что от него требуется. В опущенных руках он по-прежнему держал лук с приготовленной стрелой, и у Перовой перехватило дыхание, когда она поняла, что ему потребуется меньше секунды, чтобы взметнуть оружие и выстрелить в цель.

Она убрала руку и тихо сказала:

— Миша, моему другу нужна помощь. Наша рация сломалась, и мы не можем связаться с лагерем.

— Сломалась? — В глазах паренька сверкнул интерес.

— Дружище, если ты нам не поможешь, то я рискую окочуриться в этой дыре, — напомнил о себе Комарин, молчавший все это время. — Нога на глазах распухает.

Миша вдруг улыбнулся — в жидких зарослях на лице мелькнул щербатый рот с желтыми зубами — и промямлил:

— Мы поможем.

* * *

Комарин, опираясь руками на Перову и Мишу, с перекошенным от боли лицом подволакивал раненую ногу, из-за чего двигались они медленно и с постоянными передышками. Во время вынужденных остановок Перова несколько раз пыталась разговорить Мишу, чтобы выяснить, куда они направляются, но их немногословный спутник лишь бурчал что-то в ответ невнятное. Казалось, Миша едва ли мог связно строить предложения, и Перова задумалась, был ли он тем, кто звал на помощь? Она сомневалась: парень вел себя в тайге уверенно, как будто дикая природа давно стала для него родной и знакомой.

Спустя час, когда солнце покинуло небосвод, и сумрак растекся между деревьев, тропинка вывела их к перелеску, за которым открылась поляна, опоясанная покосившимся забором. Перова оторопела, когда увидела за ним бревенчатую избу с приземистыми пристройками в окружении остовов полуразрушенных домов. Каким-то неведомым образом в непролазной глуши Саянской тайги скрывалось поселение, и выглядело оно так, будто по нему прошелся сокрушительный ураган.

Миша, отпустив Комарина, прошел вперед и громко позвал:

— Я привел людей!

Перова переглянулась с Комариным. Тот тяжело дышал и с трудом держался на ногах. Лицо его побледнело, осунулось, а на лбу выступила испарина: бинт не смог остановить кровотечение из раны.

— Держись, помощь близко, — шепотом подбодрила она Комарина, и в ответ он вымученно улыбнулся.

На крик Миши из избы показались мужчина и женщина. Замерев на покосившемся крыльце, они в изумлении уставились на Перову и Комарина. Как и у Миши, у незнакомцев были крупные, выпученные из орбит глаза, что делало их похожими на страдающих базедовой болезнью. Перова предположила, что обитатели избы приходились друг другу родственниками.

Мужчина казался старше всех — лет сорока на вид. Его узкое, задубевшее лицо выражало готовность в любой момент дать отпор чужакам, прояви они хоть малейший признак агрессии. Густая спутанная борода опускалась до середины широкой груди, а темные сальные волосы касались могучих плеч. Его