Помнится, познакомились где-то в середине 70-х, я в лейтенантах дохаживал, а ему уже было чуть за 30»…

— Знакомого признали? — деликатно заметил участковый.

Захарыч, не поднимая головы, кивнул, и, перевернув страницу, вгляделся в фотографию 45-летнего Женьки. «Этого встреть случайно, прошёл бы мимо, — с удивлением подумал он. — Куда что делось: два разных человека. Как время людей меняет»…

С громким хлопком распахнулась настежь плотно прикрытая форточка, впустив в комнату струю сырого мартовского воздуха. Разомлевший от жара старых чугунных батарей Захарыч невольно поёжился. «Своих дел невпроворот, а тут ещё в жизненных перипетиях старинных знакомых копайся», — мелькнула подленькая мыслишка. Но он тут же устыдился и погнал её прочь. По правде говоря, такого, чтобы близкий приятель попал в серьёзный переплёт, в его многолетней оперской практике ещё не встречалось. На мгновение даже стало как-то не по себе. «А почему, собственно, что-то должно было случиться, — немного поразмыслив, решил подполковник. — Скорей всего, спёрли или сам потерял, какая теперь разница. Получил новый документ, и спокойно живёт и здравствует. Достаточно одного звонка, чтобы всё разъяснить».

Рука потянулась к телефонной трубке, и замерла на полпути: «Больше десятка лет не виделись, с самого конца перестройки. Может, его там нет давно»…

— А куда расселили публику из снесённых построек? — поинтересовался Захарыч у участкового.

— По окраинам. В основном в Южный округ, где вы раньше служили.

Подполковник встал и подошел к окну. Из форточки по-прежнему несло шумами улицы, но теперь к гулу моторов и скрежету шин примешивался тягучий звук. «Колокол», — сообразил Захарыч и невольно прислушался. Слегка надтреснутое звучание показалось ему знакомым, смутно напоминавшим о чём-то, связанном с Женькой.

— В Замоскворечье давно служишь? — повернулся он к участковому.

— С 75-го, как из армии вернулся. Сначала в патрульно-постовой службе в отделении, потом сюда перевели.

— Церковь, в которой колокол сейчас звонит, знаешь?

Участковый утвердительно кивнул:

— Конечно, по Вишняковскому переулку храм Крестника вашего — Николы на Кузнецах стоит. В советское время во всей округе это единственная действующая церковь с колоколом была. Таким уважением пользовалась, что на Пасху или Рождество бабки толпами аж от Даниловского рынка приезжали…

Захарыч остановил подчинённого кивком головы. Он услышал, что хотел и почувствовал себя необычайно легко. Участковый вежливо кашлянул:

— Как с находкой поступим, товарищ подполковник?

«Здесь я человек новый, не знаю никого. Получу формальную отписку и делу конец. К тому же Плесков в Южном округе прописан. Попрошу майора Митина из тамошнего управления, чтобы узнал всё толком», — подумал Захарыч.

— Сам с паспортом разберусь, — он запер кейс в сейф, и устроив документ в верхний карман кителя, вышел на улицу.

II

Колокольный перезвон стелился по Замоскворечью словно клочья тумана. Казалось, все подъезды и подворотни пропитались им насквозь. Захарыч неспешно вышагивал по изрытому, в выбоинах, переулку, стараясь не ступать в талые лужи, и мучился запоздалыми угрызениями совести, ведь с Женькой они познакомились именно в этих краях.

Как-то в середине 70-х, Николая, тогда ещё просто Колю, вызвали в райком на Каширке. В кабинете, помимо секретаря, восседал районный чекист.

— Дело, конечно добровольное, — немного помявшись, начал секретарь. — Товарищам из города нужно помочь задержать неких субъектов, вставших, так сказать, на путь измены Родине.

Николай ошарашенно кивнул.

— Вот и прекрасно, к вам присоединятся ещё двое или трое, — подхватил разговор чекист. — Ребята из районного оперотряда с допуском, надёжные и не болтливые, в принципе, вы с ними знакомы. Встреча сегодня вечером на метро «Новокузнецкая» под колоннами, час я уточню…

В свете уличных фонарей Женька выглядел совершенным забулдыгой, только внимательный взгляд серых с лёгкой поволокой глаз выдавал в нём интеллигентного человека.

— Я заметил тебя издалека, — небрежно кивнул он. — В последний момент встречу перенесли в другое место, ближе к Садовому кольцу. Меня послали тебя встретить.

— Так может назад, в метро двинем, — предложил Коля, который хоть и происходил родом из Нижних Котлов, в старых районах города, особенно вечерами, ориентировался плохо и предпочитал не рисковать.

— Зачем, — уверенно возразил Плесков, — у нас в запасе ещё полчаса. Лучше пешком, я эти места хорошо знаю.

Обогнув колоннаду, они пересекли трамвайные пути и углубились в маленькую тихую улочку за Радиокомитетом. «Наверное он в детстве жил где-нибудь неподалёку. Захотелось по родным местам заодно пройтись», — решил про себя Коля.

— Не думал снова в этих краях оказаться, — внезапно повернулся к нему Женька. — Столько лет прошло, а кажется, ничего не изменилось. Кстати, мы на улице Розы Землячки в центре бывшей Татарской слободы, — немного кокетливо добавил он, заметив, как Николай вертит головой в поисках таблички. — Жила такая несгибаемая интернационалистка-революционерка.

«Разыгрывает, — решил Коля, нехотя шагая за спутником. — Считает, если мент, то необразованный. Какие ещё татары в Замоскворечье?»

— Не веришь? — сверкнул глазами Женька. — Пойдём, мечеть покажу!

Они свернули во двор за пятиэтажками силикатного кирпича, и тут Николай впервые в жизни почувствовал прилив обиды за веру предков.

— Давно она тут стоит? — небрежно поинтересовался он, лелея надежду, что это строили уже в советские времена в знак дружбы народов.

— С середины XIX века, заметь, первая мечеть в Москве, построенная по указу Александра Первого, когда монголо-татарского ига уже и в помине не было…

Каплями сиреневых чернил в прозрачной воде расползались по окрестностям сумерки. В потемневшем воздухе стал различим новый, тягучий звук. Недоуменно посмотрев на минарет, Коля повернулся к Плескову.

— Это колокол крёстника твоего Николы к вечерней службе зовёт, она тут недалеко, — пояснил Женька.

Ведомые его слегка надтреснутым перезвоном, они обогнули двор, и миновав подворотню, выскочили в переулок. Никола скромно помещался напротив, за оградой, и имел вполне уютный домашний вид.

— Представляешь, когда больших домов здесь ещё не было, они друг на дружку смотрели, — Плесков бросил на спутника горящий взгляд. — Обе действующие, мирно сосуществовали при всех властях. Для меня это неразрешимая загадка.

«Покрасоваться передо мной решил. Сейчас среди интеллигенции модно кичится любовью к