старине», — раздражённо подумал Коля. Но при взгляде на своего старенького крестника, помимо воли вспоминалась покойная баба Дуся, и как хмурил брови отец, когда она почти тайком собиралась к пасхальной службе, перед этим обязательно протерев себя уксусом.…Внезапно он почувствовал прилив доверия к Женьке.

— Тебя крестили в детстве?

— Не довелось. Оба родителя — безбожники, и меня воспитали убеждённым атеистом. Мне другое интересно: как на этой земле люди вместе жили раньше…Ладно, пойдём, — вдруг подхватился Плесков, и завернув за угол, решительно зашагал по улице.

— Ориентируешься в этих местах, как заправский опер, — догнав его, с лёгкой завистью заметил Николай.

— Ещё студентом ангажировал угол за Зацепским рынком у одной уважаемой дамы. Местным духом навек пропитался, — усмехнулся Женька. — Помню, там шикарная извозчичья пивная ещё со старых времён была: раки на блюдах, мраморные столики, пол в опилках, — вздохнул он. — Сейчас и дама, и рынок, и пивная в ином мире, один трамвайный круг остался… Мы уже пришли, вон ребята с машиной, — небрежно кивнул он в сторону светящегося огоньками машин Садового кольца.

Куратор от органов, в новой ондатровой шапке-ушанке и тёмно-сером драповом пальто выглядел весьма импозантно. Его напряженный взгляд из-под кустистых бровей пронзал насквозь, вызывая неодолимое желание тотчас же во всём сознаться. Пожав подошедшим руки, он кивнул в сторону Николая и проникновенно начал:

— Милиция борется с бытовой грязью, которая на виду у всех. Нам же приходится иметь дело с нечистотами, копившимся в иных душах годами.

— Сантехники человеческих душ, — негромко пробурчал Женька.

Кинув в его сторону укоризненный взгляд, куратор продолжил:

— Ребята, я понимаю, выглядит это немножко шаблонно, но факт остаётся фактом. Один наш гражданин, механик на торговом судне, встал на путь измены. Плавая по всему свету, пару лет назад в одном из портовых кабаков Мельбурна познакомился с деятелями из белоэмигрантского НТС. Не знаю, чем они его подкупили, только с тех пор он по их заданию провозит антисоветскую литературу через границу, и пытается распространять через приятелей.

— А какой ему с этого прок, пытались выяснить? — поинтересовался Женька.

— По-видимому, он таким образом пытается мстить государству за погибшего перед войной в лагерях отца, поволжского немца. История типичная, на чердаке дома старые документы среди всякого хлама отыскал случайно. Там у матери фамилия другая. Видимо, она сына и настропалила, — куратор сделал паузу. — За этим гражданином мы наблюдаем давно, а вот личность приятеля нам неизвестна. Сейчас они в ресторане «Иртыш» встречу обмывают…

Оперотрядовцы молча переглянулись…

— Сам-то он в Подмосковье в пятой зоне с матерью вдвоём проживает, и когда расстанутся, на электричку пойдёт, — после паузы продолжил куратор. А вот приятель из москвичей, и по-видимому, проживает где-то рядом. Надо бы задержать аккуратно под каким-нибудь благовидным предлогом и вместе со свёртком на машине в ближайшее отделение доставить, а там при обыске разберёмся.

«Чушь какая-то, — подумал Николай. — Можно подумать: нашим многоуважаемым комитетчикам заняться больше нечем»…

— Я пойду, — неожиданно выступил вперёд Женька. — На пятачке у Павелецкого вокзала всегда людно, можно незаметно подойти вплотную. Схвачу за руки и крикну, что бумажник украл, а тут ребята подскочат…

Некоторое время все сосредоточенно курили, после команды расселись по двум чёрным «Волгам», вмиг объехали площадь и припарковались невдалеке от вокзала. Женька с приятелями ненадолго исчезли и вскоре вернулись, таща под руки какого-то тридцатилетнего парня интеллигентного вида с увесистым свёртком под мышкой. Он был немного навеселе и не сопротивлялся, только всё время твердил: «Ребята, это ошибка, я не знаю ни о каком кошельке»…

И лишь когда в отделении развернули свёрток, и дежурный стал с любопытством листать «Раковый корпус» Солженицына антисоветского издательства «Посев», до него дошёл смысл происходящего. Парень резко протрезвел, и отыскав глазами Женьку, жалобно поинтересовался: «Что я тебе сделал?» В ответ тот потупился и промолчал.

На обратном пути к метро Плесков бросил вскользь:

— Думал: серьёзное дело, а тут всего лишь двух непутёвых любителей книжек помогли выловить, — и покачал головой.

— Ты сам такие книжки читал? — поинтересовался Николай примирительным тоном.

— Конкретно эти — нет, но другие на одни сутки приносили. Когда ночью по диагонали читаешь, успеваешь лишь в суть вникнуть.

Женька смолк и остановился как вкопанный, словно уткнувшись в фонарный столб. Впереди подмигивала огоньками площадь перед вокзалом.

— Хорошо хоть в нашу Тмутаракань метро теперь ходит, — заметил он будничным тоном. — А то раньше прождали б с час автобус…

Пока спускались по эскалатору и тряслись в грохочущем вагоне, оба сосредоточенно молчали.

— Станция Каширская, платформа справа!

— Где обитаешь? — внезапно поинтересовался Женька.

— Комнатка в пятиэтажке возле ДК.

— Соседи, — вздохнул Плесков. — Зайдём в «Дубки» напротив института, посидим немного? Обмоем знакомство.

Пока не спеша обходили необъятную стройку, Плесков сосредоточенно думал о чём-то, и лишь усевшись за столик, заметил:

— Чудак этот всё перед глазами стоит. Взял и просто так испортил человеку жизнь. Как его хоть звали, не узнал?

— Павел, твой ровесник, фамилия какая-то чудная, на старорежимную похожа. Он на трубе в одном известном оркестре играет.

— Больше играть не будет, — Женька разом опрокинул рюмку и виновато посмотрел на Колю. — Здесь у метро кокер-спаниель уже дня с три рыщет в поисках хозяина. Бросили, а может сам, когда поводок отстегнули, почуял свободу и потерялся? Он же никогда к бродячей жизни не привыкнет. А вокруг шавки, так и ждут случая, чтоб вцепиться ему в горло. Ты в глаза ему загляни, человеческая неодолимая тоска. Так вот, у Павла этого, когда в ментовку привели, такой же взгляд был…

Женька опрокинул ещё рюмку и ударился в воспоминания. Николай рассеянно слушал его, а перед глазами стоял несчастный, брошенный кока с человечьим взглядом…

III

Поздняя осень в середине 50-х. Городок потерялся в вековых елях уральских отрогов. Отца недавно перевели сюда служить. Оставив младшего брата с бабушкой, Женька с матерью приехали к нему в конце лета и поселились на огороженной территории возле небольшого посёлка. За колючей проволокой установлен военный порядок, хотя проживают сплошь штатские, по утрам за ними приезжает чёрный