мочить в ведрах с водой, иначе ткань загоралась.

Это был ад и Павел, не привыкший к тяжелому физическому труду, долго бы там не протянул. Поэтому перевод с начала октября в похоронную команду стал для него спасением. И здесь также постарался комиссар госбезопасности Максимов.

* * *

Хоронили умерших зеков на кладбище в районе Мехзавода.

Закидав общую могилу, заключенные команды получили отдых. Свиридов воткнул лопату в землю и плотнее закутался в телогрейку. Его лагерный приятель Натан Гинзбург закашлялся.

— Если так пойдет и дальше, — сказал он Павлу его. — То и мы с тобой скоро здесь окажемся.

— Это ты в Ялте не был, Натан. Температура у гофмановской электропечи градусов 70.

— Я бы сейчас погрелся, Паша. Честно тебе говорю. Постоянный холод и мороз меня доконают.

— А ты попробуй поработать, когда у печи плюс 70 градусов, а в поле минус 30. Еще хуже будет. Не дай бог тебе в Ялту, Натан.

— Мне все равно где умирать, Паша.

— Я на фронт хочу проситься.

— Да почти все туда просятся, Паша. Не знал? Даже на передовой лучше, чем здесь. Нормы на заводе выросли, а кормежка такая, что скоро ноги протянем.

— Говорят участок работы у нас важный, Натан. А немец-то слышно прёт. Потому легче не будет.

— И я про то.

— Так у меня же статья расстрельная, Натан. Тебе только десятку дали, а мне высшую меру социальной защиты расстрел. Потом заменили на пятнаху. Два года сижу. В первом лагере едва не прирезали уголовники. Перевели сюда. Полгода здесь, а уже на скелет похож.

— То ли еще будет, — мрачно сказал Гинсбург.

— Ты ведь в медицинском учился, Натан?

— Учился, пока сюда не загремел.

— В медчасти тебе стоит пристроится. Там персонала не хватает. Я слышал. И работа легче и кормежка лучше.

— А ты?

— Ты про себя думай, Натан. Кашляешь. Молочка бы горячего попить. А у нас в бараке и простого кипятка не будет сегодня.

— Молоко, — произнес Натан. — Слово какое теплое. Ты задумывался, Паша, над тем, что мы стали именно здесь ценить простые радости. Просто посидеть в тепле и выпить стакан молока.

— Тебе нужно попасть в медчасть, Натан. Вчера ведь у нас в бараке одного на больничку отправили.

— Я до такого состояния еще не дошел, Паша. Это как судьба повернет. Может сегодня нам и повезет?

Свиридов грустно улыбнулся…

* * *

Но слова Натана оказались пророческими. В тот же вечер Павлу улыбнулась удача. Его неожиданно вызвали к начальнику лагеря старшему майору Лепилову.

Начлагу позвонили из Москвы:

— Александр Павлович?

— Лепилов у аппарата.

— Это Максимов, здравствуй Александр Павлович.

— Рад слышать тебя, Владимир Иванович.

— У тебя есть заключенный Свиридов Павел Петрович.

— Есть такой. Ныне в похоронной команде состоит. Вернее состоял.

— Что значит, состоял? — спросил встревоженный Максимов.

— А то и значит, что люди у меня мрут как мухи. Я ведь уже докладывал, что за месяц в лагере умерло 1742 человека. И сделать ничего не могу. Травматизм, болезни кожи, истощение и цинга. Снабжение чрезвычайно скудное. А требуют повышать и повышать нормы.

— Но я просил тебя, Александр Павлович.

— Сделал всё что мог. Я сейчас выясню что с твоим Свиридовым.

Лепилову доложили, что зк Свиридов жив и по-прежнему состоит в похоронной команде.

— Жив твой парень. Владимир Иванович.

— Готовь его к «выписке», Александр Павлович. Сегодня получишь его документы.

— Готовить Свиридова к «выписке»? Я не ослышался, Владимир Иванович?

— На этот раз все точно, Александр Павлович.

— Ну и слава богу, Владимир Иванович.

— Завтра утром за ним машина придёт. Приказ подписан генеральным комиссаром госбезопасности. Теперь Свиридов снова капитан НКВД. Вернее, уже не НКВД, а НКГБ. Но про это ты сам ему все расскажешь и приказ зачитаешь!

* * *

Лепилов прочитал документы, которые ему доставили.

«Постановление Военной Коллегии Верховного Суда СССР.

Прекратить дело и полностью реабилитировать капитана Свиридова Павла Петровича.

Снизить наказание до фактически отбытого им срока и из-под стражи освободить».

И выходило, что теперь «зк» Свиридов офицер государственной безопасности.

Начальник лагеря отложил бумаги.

«Вот как бывает. Захотел всесильный Берия и летит капитан Свиридов из лагеря белым лебедем. В Москву летит. Уговорил-таки Максимов отпустить его ученика. А ведь по какому делу парень в лагере оказался. И сам признание подписал. Был после суда в бериевском списке по 1-й категории⁵. Не думал я, что Берия простит его. Но Максимов просто волшебник».

Лепилов хорошо знал, за что взяли Свиридова. После ареста тогдашнего комиссара госбезопасности Ежова⁶ дело завертелось большое. Арестовали многих его сподвижников, и в их числе был дивизионный комиссар Владимир Константинов, который показал на следствии, что и капитан Свиридов был также близок к Ежову⁷, как и он сам. Военной коллегией Верховного суда СССР капитан был осужден за принадлежность к антисоветской военно-троцкистской организации и приговорен к расстрелу.

Максимов пытался убедить, что его протеже к делу никакого касательства не имеет и Константинов просто оговорил его на следствии. Личного знакомства с Ежовым у Свиридова не было. Они даже не встречались. Где Свиридов, а где сам глава НКГБ Ежов.

Лепилов понимал, что Константинова избивали, и он подписал признание и назвал в соучастниках первых попавших на память людей. Но дело было громкое. И менять никто ничего не стал. Максимову удалось только спасти Свиридову жизнь.

— Фатеев! — громко произнес Лепилов.

В кабинет вбежал молодой лейтенант.

— Товарищ старший майор!

— ЗК Свиридова ко мне! Немедленно!

Лейтенант исчез.

Александр Лепилов был человек прямой и честный. В зеках он видел людей и делал все, чтобы жизнь их облегчить. Но много ли он мог? Время настало суровое. Шла война и с него самого спрашивали. Потому сейчас он обрадовался, что Свиридова вызвали в Москву.

* * *

Заключенный сбил снег с ботинок и, постучавшись, вошёл в кабинет начальника лагеря.

— Осужденный Свиридов явился по вашему приказанию, гражданин начальник.

Лепилов с минуту молча смотрел на пришедшего затем сказал:

— Знаешь, зачем зван?

— Никак нет, гражданин начальник.

— Ты хотел проситься на фронт, Свиридов? Ничего не путаю?

— Так точно, гражданин начальник.

— Твое желание исполнилось, Свиридов.

ЗК молча, не шевелясь, стоял перед начлагом.

«Неужели на фронт? Или шутит начальник?»

Лепилов встал со стула, взял в руки лист бумаги и стал читать: