— «Постановлением Военной Коллегии Верховного Суда СССР дело против Свиридова Павла Петровича прекращается. Свиридова Павла Петровича из лагеря освободить и вернуть по прежнему месту жительства в город Москву. Приказом генерального комиссара государственной безопасности Свиридова Павла Петровича вернуть на работу в органы НКГБ с возвращением ему прежнего специального звания капитана НКГБ СССР. Направить Свиридова П.П. в распоряжение начальника 2-го отдела НКГБ СССР Комиссара государственной безопасности Максимова В.И.».

Павел был так поражён услышанным, что не мог поверить в то, что это наяву. Его не только освобождали, но возвращали звание. Больше того он был вызван в Москву в распоряжение начальника 2-го отдела НКГБ.

Лепилов отложил лист и спросил:

— Ты служил до ареста в особом отделе НКВД, Свиридов?

— Так точно. Я был сотрудником 5-го отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР до моего ареста.

— С 3 февраля 1941 года путем разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР на два наркомата образован НКГБ СССР. И ты, Свиридов, ныне капитан государственной безопасности. На этом документе стоит подпись народного комиссара госбезопасности СССР Меркулова Всеволода Николаевича. И тебя уже завтра отправят в Москву в распоряжение комиссара госбезопасности 2-го ранга Максимова Владимира Ивановича. Все понятно?

— Так точно, гражданин… товарищ старший майор!

— Переночуешь здесь. Возвращаться в барак тебе не нужно! Я прикажу, и тебе выдадут форму, но без знаков различия. Имеете какие-нибудь жалобы, товарищ капитан госбезопасности?

— Никак нет, товарищ старший майор!

— Еще вопросы есть?

— Никак нет, но… Есть одна просьба.

— Просьба? А ты не слишком наглеешь, Свиридов?

— Не о себе прошу, товарищ старший майор. ЗК Натан Гинсбург.

— Гинсбург? И что с ним?

— Мы с ним вместе в похоронной команде состояли, товарищ старший майор.

— И что? Насчет Гинсбурга никакого приказа не было, Свиридов.

— Я не о том, товарищ старший майор. Он ведь почти медицинский закончил. Может работать в медчасти.

— Он врач?

— Его с последнего курса забрали. Он почти готовый врач, товарищ старший майор. У него все в семье врачи.

— Хорошо, — Лепилов сделал пометку в записной книжке. — Посмотрим на твоего Гинсбурга. А сейчас иди, Свиридов…

* * *

Управление службы СД Брасовского округа

Майор фон Дитмар.

Ноябрь 1941, год.

СС Штурмбаннфюрер⁸ барон Макс Ульрих Готтлоб фон Дитмар, руководитель службы СД в Брасовском районе⁹, поначалу не был доволен назначением. Масштаб работы показался ему ничтожным. Выезжая из Берлина на фронт, он мечтал о большем.

Барон принадлежал к старинному дворянскому роду из Пруссии, который связан с Россией. Одна ветвь Дитмаров с 18-го века на русской службе. Дальний родственник Макса барон Николай Николаевич фон Дитмар окончил Николаевскую военную академию в 1914 году и был командиром 11-го гусарского Изюмского полка¹⁰.

Макс Ульрих отлично владел русским языком и потому настоял на своей отправке в Россию. В свои молодые годы он уже в звании СС штурмбаннфюрера и лично знал Вальтера Шелленберга¹¹.

Именно Шелленберг способствовал его оправке на фронт и обещал важный участок для работы, где молодой барон сможет себя проявить.

При получении назначения в Брасовский район барон высказал сомнение своему начальнику оберфюреру¹² Грефрату.

— Вы работали у Шелленберга и наверняка знаете его теории о партизанской войне, — сказал Максу Грефрат.

— Я знаю, что думает бригаденфюрер Шелленберг по поводу партизанской войны, герр оберфюрер. Но я сказал вам не об этом. Я недоволен малой зоной ответственности, которую вы готовы мне доверить.

— Вы еще не разобрались в обстановке, Макс, — ответил Грефрат. — Потому так говорите. Но ваш участок важен как никогда и особенно сейчас.

Грефрату было 56 лет, и он обращался к 32-летнему фон Дитмару по имени. Грефрат считал себя другом отца барона фон Дитмара и потому оказывал ему покровительство.

— Но что такого в этом поселке, герр обрефюрер?

— Это не просто поселок, Макс. Это центр эксперимента! Мы испытываем нехватку охранных подразделений. И мы сами не можем наладить слаженную работу тыловых служб. Вы разве этого не видите?

— Вижу, — согласился Дитмар.

— Русские воспользовались жестокостью, с которой наши генералы начали вести эту войну. «Приказ о комиссарах», требующий расстреливать всех комиссаров без исключения, пропаганда о недочеловеческом характере русского народа, массовые расстрелы, которые проводятся зондеркомандами, только усиливают сопротивление русских в наших тылах.

— Я это хорошо понимаю, герр оберфюрер.

— Именно поэтому эксперимент в Локте так важен для нас! Мы захватили и продолжаем захватывать огромные территории. Как их контролировать? Наших тыловых частей не хватает даже на треть этих территорий! Потому благоразумно опираться на русских, что хотят сотрудничать с нами. А местный обер-бургомистр господин Воскобойник сам и всего за несколько дней создал вполне боеспособное подразделение народной милиции (местного ополчения) в 200 бойцов. Начальником он назначил господина Каминского. И наш генерал Брандт 16 ноября утвердил главу Локотской волости и его заместителя Каминского в должности. Больше того, генерал считает, что это подразделение следует увеличивать и далее. Тем более что это не подразделение вермахта, это войско Локотского самоуправления. Они сами себя обеспечивают. Они сами платят им жалование. Они не требуют рейхсмарок. На их территории действуют советские денежные знаки. Потому повысить боеспособность этих отрядов и увеличить их численность нам следует через максимально лояльную политику. А что будет с ними после нашей победы, пусть решает политическое руководство.

— Значит, мне ехать туда?

— И как можно быстрее, Макс. Время не терпит. Осмотритесь и подготовьте доклад для меня.

— Я вас понял, герр оберфюрер, но…

— Вы сами увидите, как важна эта работа, Макс! Ваш отец легких путей никогда не искал!

— Я вас понял, герр оберфюрер!

* * *

Со времени разговора прошло три месяца, и Дитмар свою задачу выполнял хорошо. Барон быстро понял, какой участок ему доверили.

Брасовский район до революции входил в состав Комаринской волости. В поселке Локоть было имение великого князя Михаила Александровича, брата Николая Второго. И уровень жизни тамошнего крестьянства был много выше, чем в других областях империи. В годы Гражданской войны Брасовские крестьяне