так ты, оказывается, тоже плохо держишься в седле?

Жизнь становилась нелегкой – приходилось бодрствовать по 18 часов из 24. Тибетцы считают, что неразумно спать днем: дневные демоны могут найти спящего и вселиться в него. По этой причине спать запрещают даже детям, так как родители боятся, что их дети станут «одержимыми». К больным тоже приставляют монахов, в обязанности которых входит не давать подопечным спать в неподходящее время. Снисхождения нет никому – даже умирающие должны пребывать как можно дольше в состоянии полного сознания, чтобы не сбиться с пути, переселяясь в другой мир, не затеряться во время перехода.

В школе мы изучали китайский язык и две разновидности тибетского: язык общеупотребительный и язык высокого стиля. Первым надлежало пользоваться в разговоре с домашними и с людьми низших рангов, второй служил для общения с людьми равными по происхождению или рангом выше. Правила требовали изысканного обращения даже с лошадью более знатного человека, чем ты сам! К примеру, любой из слуг, проживавших в доме, при встрече с нашей аристократической кошкой, величественно шествовавшей через весь двор по своим загадочным делам, спрашивал ее:

– Не соизволит ли досточтимая Кис-кис пройти со мной и отведать недостойного молока?

Досточтимая Кис-кис, однако, независимо от оттенков стиля, соглашалась только тогда, когда ей этого хотелось.

У нас был очень большой класс. В свое время это помещение служило столовой для приходящих монахов, но потом, когда реконструировалось все здание, его переделали под школьные занятия. В школе учились все дети, проживавшие в нашем доме; набиралось их до шести десятков. Сидели мы на полу, скрестив ноги, перед столом или длинной скамейкой высотой около полуметра, и всегда спиной к учителю, чтобы не знать, когда и на кого он смотрит. Работать приходилось много и без передышки.

В Тибете бумагу изготавливают вручную, стоит она дорого – слишком дорого, чтобы позволить ее портить детям. Поэтому мы пользовались грифельными досками размером 30 на 35 сантиметров. Писали кусочками твердого мела, который добывался в горах Цсу Ла, еще на 4 тысячи метров выше Лхасы (сама столица находится на высоте 4 тысяч метров над уровнем моря).

Мне нравился мел красноватого оттенка, а сестра Ясо обожала пурпурный. Вообще нам попадался мел всевозможных цветов – красный, желтый, синий, зеленый. Я думаю, что оттенки ему придавали примеси каких-то металлов. Но какой бы ни была причина, разноцветные мелки нас очень радовали.

Больше всего неприятностей мне доставляла арифметика. Вообразите себе: 783 монаха употребляют каждый по две чашки тсампы ежедневно, причем в каждой чашке умещается по 350 граммов напитка; требуется определить, какой будет бочка, в которой содержится недельный запас тсампы. Ясо получала ответ как бы играючи. Мои способности, увы, были не столь заметны. Зато они проявились на уроках гравировки – здесь я добился неплохих успехов. Все тибетское письменное наследие хранится на деревянных дощечках, заполненных с помощью гравировки. Гравировка по дереву считается в Тибете очень почетным занятием. Но дети, опять-таки, не могли пользоваться деревом из-за его дороговизны. Оно ввозилось из Индии. Тибетские породы деревьев были слишком твердыми и не годились для гравировки. Мы работали на мягком мыльном камне, который хорошо поддавался остро заточенному ножу, а иной раз гравировали просто на засохшем старом сыре!

Незабываемыми для меня были уроки по изучению наших законов. Чтением законов начиналось каждое занятие, чтением законов оно и заканчивалось. Вот некоторые из них:

Отвечай добром на добро.

Не нападай на мирных.

Читай Священное писание и понимай его.

Помогай соседям.

Закон строг к богатым и внушает им понимание и равенство.

Закон мягок к бедным и утешает их.

Плати долги своевременно.

А чтобы мы никогда не забывали эти законы, они были выгравированы в виде лозунгов и развешаны на всех четырех стенах класса.

Впрочем, жизнь наша протекала не только под знаком учебы и строгости. Детским играм и забавам мы предавались с таким же рвением, как и учебе. Игры помогали лучше приспособиться к суровому климату Тибета, к резким переменам температур. Достаточно сказать, что летом на юге температура достигает днем 30° С, а ночью могут ударить заморозки. Зимой в Тибете вообще стоят страшные холода.

Любимым нашим развлечением была стрельба из лука – эта игра хорошо укрепляет мышцы. Луки изготавливались из тиса, привезенного из Индии. Однако мы мастерили и арбалеты из тибетского дерева. Мы никогда не стреляли по живым мишеням – это запрещает наша буддистская вера. С помощью длинной веревки невидимые для наших глаз слуги поднимали и опускали мишени без предупреждения. Большинство моих товарищей могли точно поразить цель на полном скаку. Я же не мог даже сколько-нибудь долго удержаться в седле! Зато прыжки с шестом были моим коньком. Мы быстро разбегались с пятиметровым шестом в руках и, упираясь им в землю, прыгали. Я уже говорил, что сверстники подолгу находились в седле, ноги у них были не так натренированы и слабее моих. Вот почему в этом виде физических упражнений я всегда был первым.

Серьезное практическое значение имеют у нас прыжки с шестом – например, при переходе через ручьи. Мне было смешно смотреть на товарищей, когда они, пытаясь вслед за мной перепрыгнуть ручей, друг за дружкой шлепались в воду.

Ходьба на ходулях была еще одним развлечением. Взобравшись на них, мы играли в великанов, устраивали поединки. Кто первый падал с ходуль, тот и считался побежденным. Ходули мы делали дома сами – о том, чтобы купить их в лавке за углом, не могло быть и речи. Наш эконом был слугой рачительным, и требовалось большое искусство убеждения, чтобы выпросить у него дерево на ходули и подножки. Дерево необходимо ровное, без сучков, а подножки в форме треугольников делаются из остатков материала. Поскольку речь шла о «порче» дорогого и редкого материала, приходилось выжидать благоприятного момента, чтобы подступиться к эконому со своими замыслами.

Девушки и молодые женщины играли в волан – кусочек дерева с просверленными на одной стороне отверстиями и вставленными в них перьями. Волан можно было бить только ногами. Девушки, поддерживая юбки для удобства на некоторой высоте, наносили по волану удары, стараясь не допустить его падения на землю. Запрещалось дотрагиваться до волана рукой – это означало немедленную дисквалификацию. Опытные участницы могли продержать волан в воздухе до десяти минут, не допуская ни одного промаха.

Но самый большой интерес в Тибете, по крайней мере в административном