Филатова Елена Германовна Двинские берега

Глава 1

Август ещё обещает немного тепла,

Лампа ворует у ночи кусочек стола,

Ветка стучится в окно, за окном темнота.

Выглянешь – улица та, и как будто не та.

Думаешь, кончилось лето – такая печаль...

Лета не жаль, а себя прошлогоднего жаль.

Птица всё падает вверх, только яблоко вниз,

Будет похоже на смерть, а окажется жизнь. (Елена Касьян)

Огонек лампадки таинственно мерцал в полумраке маленькой комнаты. Комната – не больше десяти квадратных метров – любовно украшенная незамысловатыми салфетками и кружевными накидками, выглядела уютно и чистенько. У самого окна маленький стол на трех ножка, на нем настольная лампа, бросающая кружок света на вышитую скатерть. Вплотную к столу, придвинуто кресло, в котором она любила отдохнуть. Вот и сейчас, по привычке, она пыталась молиться на ночь, шепча знакомые слова молитвы чисто механически. Мысли ее убегали куда-то, фиксируясь на бытовых мелочах из прошлого, о которых даже вспоминать смешно. Каждый вечер одно и тоже, нет, надо уже взять толстую тетрадь и записать, все что еще помнится, за что цепляется ее память каждый вечер.

В маленькой комнатке все углы заставлены, старая кровать с периной занимает большую часть комнатушки. Мебель не то что старинная, скорее старая, если только зеркало в резной деревянной раме, потемневшим от времени – не выглядит старой рухлядью. Она смотрит искоса в его мутноватую глубину, поправляя жидкую косичку на затылке. Волосы совсем седые, ну это понятно, в ее то годы. Кожа на лице дряблая, вся в морщинах – тоже понятно. Кремами, да масками она ее не ублажала. Не до того было, а когда время появилось – на лице одни морщины. Тут уже самые дорогие средства не помогут. Внучка ей правда купила какой-то крем для лица, чтоб кожа не шелушилась, да она вечно про него забывает. Вдруг, спохватившись, она начинает бормотать.

- Отче наш, иже еси….

Мысль привычно убегает вдаль, скользит по старой мебели и цепляется за два портрета на стене. С портретного фото, уже полвека глядят на нее молодые девушки. Они тут с сестрой совсем молодые. Ольга в бордовом платье с белым кружевном воротником, подвитые волосы гладко зачесаны назад и скреплены гребнем. Она в голубом платье, брошь наглухо скрепляет ворот. Светлые волосы мелкой волной сбегают к плечам. Красивые, молодые, полные надежд, они серьезно глядят на с портретов. Даже намека на улыбку нет. Сбоку от портретов, черно-белый, маленький, засвеченный снимок. Женщина на нем в цветастой кофте, гладко зачесанные волосы прикрыты платком. Только и остался один снимок мамы, чудом уцелел в череде переездов и катаклизмов, из которых состояла ее жизнь в молодости. Фотографий отца не сохранилось, только память настойчиво стучится по ночам, когда дневные заботы позади и все затихает. Память не дает ей спокойно уснуть, вновь и вновь рисует картины прошлого.

Дябрино. Июль 1927 г.

Дябрино - поселок Алексеевского сельсовета, расположенный напротив Красноборска на правом берегу Северной Двины. Впервые Дябрино Большое упоминается в писцовой книге Белослудского стана за 1623-1626 гг., насчитывало 6 дворов. Постепенно места эти стали заселятся переселенцами из других областей, много было переселенцев – поляков.

Переселенцев привлекали богатые заливные луга, хорошие пойменные земли, рыбные богатства в реке и озерах. На полях тогда выращивали овес, ячмень, рожь. В осенне-весенний период жители содержали перевоз через Северную Двину, так как перевоза через реки не было организовано.

В 1925 году у Песчаного полоя* была образована лесостоянка. Лес, заготовляемый в верховьях реки Уфтюга и Лахома, сплавлялся плотами и паромами до устья полоя Песчаного, где переформировывался и плотогонами сплавлялся до г. Архангельска.

Татьяна сидела на обрыве, перед ней расстилалась панорама большого села Красноборска. Июльский день, солнце жарко придвигалось к самому телу, внизу речная вода манила прохладой, да не время и не место сейчас купаться. На виду у всего поселка. Ветер доносил женские голоса, под обрывом, на берегу реки, бабы полоскали белье, переговариваясь, горланя песни.

- Танька, жених приехал. Чего расселась, беги до дому скорей. Он уж в горнице у вас сидит.

Соседская девчонка Глашка, на пяток лет младше Тани, но бойкая и востра на язык. Тане пятнадцать лет, ростом мала и худа как тростинка. Глашка - толстощекая и рослая девка, развалилась на траве, обмахиваясь и отдуваясь, после беготни по жаре.

- Какой еще жених, чаво мелешь то? – Таня удивленно взглянула на девочку.

- Так в клубе то, помнишь? Милиционер из Копыловки, видный такой – Глашка не удержалась и прыснула в кулак. Их на танцы не допускали, но в окошко она с девчонками хорошо рассмотрела кто с кем танцевал. Милиционер уж больно видный из себя, при погонах, да и танцевал только с Танькой.

- Да он старый, тоже мне жених – пробормотала Таня – врешь поди, к Ольге, наверное, приехали сваты.

Ольга, старшая сестра Тани, уже училась в педагогическом училище на учительницу начальных классов. Недавно приехала на каникулы, но по танцулькам не бегала. Зачем ей деревенские ухажеры, она теперь городская почти.

- Побежали, под окном послушаем. Точно говорю – к тебе сватается.

***

- Да, что ты, батюшка, мала еще Татьяна. По старым временам, конечно, можно было сговорить, дак ведь при советской власти не положено. Да и учиться девка надумала, в ветеринарный техникум поедет, так ты уж погоди, годика хоть через два.

Ранние браки были распространены, особенно в деревнях. Это была еще дореволюционная традиция, да и в крестьянском хозяйстве лишние руки всегда сгодятся.

- Евдокия Семеновна, я как представитель закона Советской республики, вполне разделяю и поддерживаю. Опять же дело молодое, пусть учиться, пожениться потом поженимся. А вот сговориться сейчас хотелось бы. Опять же с учебой мог бы помочь, я насчет денег, как невесту, мог бы Таню обеспечить.

Татьяна стояла перед распахнутым окошком и слушала разговор, закусив кончик платка. Платок съехал с головы, коса растрепалась и ветер свободно играл прядями светлых, непослушных волос. Татьяна не была красива по деревенским меркам. Маленькая и худая – какая из нее работница в поле. Кожа очень белая и чистая, глаза голубые как васильки. Она стояла и переминалась, с ноги на ногу, а Глашка дергала ее за рукав простой ситцевой блузки и шептала.

- Ну что, я же говорила – женихаться приехал.

По двору бродили осоловелые от жары куры, в тишине, Таня слышала каждое слово чужого мужика и не знала,