бы раз подумало перед тем, как лезть к ней. На маленькой головке, которую покрывал пушок, теперь красовалась омерзительная рана, из которой потихоньку вытекал мозг. Оно уже начало гнить изнутри. Младенец рядом перестал кричать и тоже начал претерпевать изменения. Теперь их было уже двое.

Новоиспеченный мертвец сразу же полез удовлетворять свой голод. С пробитой головой двинулся в сторону Андрея. Его маленькое тельце упало на кафель с неприятным хлюпающим звуком. Он приземлился прямо на лицо, половина которого осталась на полу. Правый глаз лопнул. Голова младенца и инфернального монстра зашипели на него одновременно. Тварь неумолимо, даже не пытаясь встать, поползла к нему.

Смотря на эту мерзость, желание умереть как рукой сняло, он был готов пасть от чего угодно, но только не от этого. Глаза метались из стороны в сторону в поиске хоть чего-нибудь, что могло бы ему помочь отбиться от этого кошмара. Взгляд упал на треснувший шприц, валявшийся в гнилой куче, оставшийся от Адели. Напрягая каждый оставшийся рабочий мускул, Андрей пополз к шприцу. Со стороны это была самая унизительная гонка со смертью из возможных, парализованный калека, убегающий от разваливающегося на части младенца.

Руки коснулись маслянистой жижи, после чего тело заскользило по ней. Желудок Андрея сжался, хотелось блевать, изо рта потекла небольшая струйка слюны. Глаза жгло от вони. Мертвый младенец неумолимо полз за ним. Было нестерпимое желание заехать по этой морде ногой, ему даже показалось, что она едва шевельнулась.

Радости не было предела, когда схватился за шприц, и такой же сильной была боль, пробежавшая по ногам. Нежить подползла достаточно близко, чтобы щупальца могли зацепить его.

— Сука, ты прикалываешься? Я не чувствую ног, но боль ощущаю, какого хрена? — Злость и непонимание наконец вырвались. С яростным криком Андрей вонзил шприц в глаз твари. — Сдохни, блять! Сдохни! Ребенок не заслужил такого, никто не заслуживал такого! — Андрей вытащил шприц и снова воткнул в глазницу. Щупальца проходили через его руку, боль переполняла его, руку свело такой судорогой, что шприц лопнул в руке, пронзая кожу.

Андрей схватился обеими руками за голову младенца и швырнул его в окно. От удара стекло треснуло. Младенец был неотличим от мухи, разбившейся о лобовое стекло. Темная голова продолжала злобно шипеть.

За время этой небольшой во всех смыслах баталии все дети были мертвы и обращены в нежить, они начали сползать со своих кроваток.

— Ну кто следующий? Давайте, давайте! Нахуй вас! Нахуй вас всех! — Все тело пронзила боль, и начался сильный кашель. Из рта пошла кровь. И вновь знакомое жжение. Опустив глаза, Андрей опешил. Из его груди торчала змеиная голова и улыбалась. Повернув голову, до него дошло, в чем дело. Он был слишком близко к скелету Адели. Как будто ему не хватало этого, из горы слизи, бывшим животом и ребенком Адели, появились щупальца и маленькая скелетированная ручка.

Андрей разразился сардоническим смехом. Он всё-таки увидел своего племянника. Лианы тянулись отовсюду. Боль была невыносимой. Наконец, смерть пришла за ним и подарит свои сладкие объятия. Он провалился в бескрайнюю тьму. Но боль никуда не ушла, напротив, она стала только сильнее. Горело само его естество.

Глаза открылись независимо от него. Всё вокруг было красным. Тело двигалось независимо от него. Андрей кричал, кричал что есть мочи. Ответом послужил отвратительный смех, как будто исходивший из какой-то невообразимо глубокой пещеры. Всё вокруг вновь погрузилось во тьму. Последнее, что увидел Андрей, — как перед ним распахнулись невообразимых размеров пасть, заполненная сотней тысяч случающихся в агонии людей.