венец не покинет куста,

Сочувствие — взгляда.

Везунчик-очкарик, в такой простоте

И вновь оказаться на воле!

Что делать с пространством? Конечно, лететь!

Отсюда — на полюс.

Ты снова ребёнок, пустынник-Амур,

Укройся в темнейшей из комнат,

Где сила твоя не нужна никому,

Что значит — огромна.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Как много их было, баллад

Когда телефон зазвонит и тобой

Легко и с лихвой подотрутся,

Прозрею: у девушки новый плейбой.

Но сердце с душою сожмутся.

В ответ попрощаюсь я: «Счастья тебе!

Не очень-то мне и хотелось!»

Однако увидеть её на столбе

Желание вдруг разгорелось.

Теперь утешает фантазий набор.

В мечтах искупаюсь пространных:

В мозгах воцарится безумный хардкор,

Но с тонкой игрой филигранной.

Вот чёрную кошку ловлю в темноте.

Не кошку — изменницу-деву.

Я сильный, и деве не хватит ногтей

Отбиться — мой выдержит невод.

Понятно? Я вовсе не бо́тан в очках

(Очки в темноте не сверкают),

А мощный мужчина, пусть даже в годах.

Сейчас я тебя воспитаю!

* * *

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Августовский романс

Ты устала, я тоже устал,

Новый день не несёт исцеленья.

Помутился июльский кристалл,

Жизнь крошится, как будто печенье.

Не стряхнуть эти крошки в ладонь,

Не скормить их на улицах птицам.

Что ещё? Угасает огонь,

Перевёрнута наша страница.

Посвежей-то метафоры нет?

Ничего уже нет, дорогая!

Только августовский полусвет,

Но и он догорит, полагаю.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Добрый летний романс

Месяц август, и лету — конец

Я предчувствовать осень умею.

Вот метафоры свежесть — резец

Раскромсал нашу жизнь на затеи.

Взоры птиц обратились на юг.

Их куском пустоты не приманишь.

Без печенек теперь — как без рук.

Только сердце пернатым поранишь.

Прорицаю, что лету — труба!

Перевёрнута наша страница.

Не сорвётся в затеях резьба —

Сотни раз мне ещё пригодится!

* * *

МИХАИЛ ГУНДАРИН

В дороге

Будто раздвинулась занавеска

Или рванула в кустах граната —

С полной ладонью чужого блеска

Ангел стал виден над автострадой.

Облако это текло и тлело

В летнем закате до горизонта —

Призрак, уставший белеть на белом,

Таять намеком на старом фото.

Будет последним вечером света

Нынешний вечер? Или назавтра

Снова увидим пыльное лето,

Длинную ленту цвета асфальта?

ВЛАДИМИР БУЕВ

В своей квартире

Словно разверзлись небесные выси.

Ядерный гриб надо мной не повис ли?

Или, быть может, исчадие ада —

Демон висит над ночной автострадой?

Мне — хоть бы хны. Я ведь за занавеской.

В домике я. От несчастий спасают

Прочные стёкла — отмыты до блеска.

Призраки ночи ничуть не пугают!

Главное — панике не поддаваться.

Пальцам до фортки не дать дотянуться.

Утром возможности есть оклематься,

С ангелом, глядя в окошко, сомкнуться.

* * *

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Вагон остроносых турецких ботинок,

Корейских носков три контейнерных блока.

В аду зажигают огни вечеринок.

Звезда моя жизнь, хороша и жестока!

Шуруй, Polaroid, пока этот воздух

Не стал чёрно-белым как яд или водка.

Теперь все подряд разбираются в звёздах,

Но тайну хранит — полинявшая фотка,

Где через размытый значок Мерседеса

А может, прицел проступает такое,

Что видеть подробней мешает завеса

(Опущена чьей-то умелой рукою).

ВЛАДИМИР БУЕВ

Астролог с поэтом лежат на погостах.

(Планета заточена под космодромы).

Теперь все подряд разбираются в звёздах,

(Не ведают истин одни астрономы).

Я в гости ходил в кучу обсерваторий.

Вдвоём в тех местах мы бывали, случалось.

Вкус звёздного неба во мне животворен.

Я ракурс искал, ну, а ты бесновалась.

Я всё же нашёл… (как давно это было!)

Со снимком в руках мы домой уходили.

Ты даже под утро тогда не остыла.

Меня все подруги твои осудили.

Пусть фотка стара, пусть она полиняла,

Пусть нет в ней цветов, кроме чёрного с белым,

Я помню ту ночь, ты тогда отжигала,

А я к телескопу прильнул между делом.

* * *

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Романс

Зимний ветер вышибает слёзы,

Как шпана у школьника — рубли,

Как стихи — истории у прозы,

Или камикадзе — корабли.

Так не стой на месте, обезвожен

Будто бы январская река,

Торопись домой, чудак-прохожий!

Там растопишь снег с воротника.

Собери по капле дар случайный,

А сумеешь, так и сбереги,

В старом сердце или чашке чайной,

На краю безжалостной пурги.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Зимний вечер, даже не февральский,

Даже без чернил и без свечей,

Выдавит (не сильно — мало-мальски)

Грусть и слякоть из моих очей.

Грохотать никак не хочет слякоть,

В этом тоже кроется печаль:

В январе мокрот глазная мякоть

Выдоит немного — не февраль.

Не навзрыд течёт вода — по капле.

Сердце постарело или вдруг

Ложка чайная вконец одрябла —

Капель (как даров) не соберут.

Если бы февраль уже кончался,

Или март-апрель пришли во двор,

Вот тогда бы снег не удержался!

И чернильным хлынул форс-мажор.

* * *

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Нужно было пройти

вечности (говоря

честно, всего пяти

сменам календаря),

чтоб я посмел спросить

о чём-нибудь призрак твой.

Но это словно такси

ловить на передовой:

просто нелепо,

да

и вариантов нет —

знаю, что, как всегда,

ты промолчишь в ответ.

ВЛАДИМИР БУЕВ

С призраком говорю

Целую вечность я.

Пусть я сейчас хитрю,

Бог мне один судья.

Я ведь ещё ничего!

Вечность моя — лет пять.

Кто-то мозгами «того»

Стал десять лет назад.

Лечащий доктор мой

Вечно при мне молчит.

Значит, и он такой:

Призрак и паразит!

* * *

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Эти струны будут возмущены,

Несмотря на то, что, поднявшись в рост,

Хлебным мякишем утренней тишины

Я замазал дырки на месте звёзд.

Таково воскресенье: проспать полдня,

Посмотреть наверх, покидая дом,

Хорошо, что видящие меня

Вспоминают прошлую ночь с трудом.

Это я по небу пустил волну,

Обвалил сияющий потолок

До утра стаканом ловил Луну

И почти поймал, да поспать прилёг.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Ничего не курил, не пил с утра.

В потолке звезда: не одна, а сто.

А из глаз летит за искрой искра.

Может, знак подаёт мне Кое-кто?

Вот свалилась Луна почти в стакан,

Что за