приблизил к себе, и хоть не осыпал милостью, но всячески содействовал в продвижении в церковной иерархии и намекал, что то ли ещё будет. Только вот причиной этой приязни батюшки была симпатия его старшей дочери к несчастному сироте Савве. Поповна, засидевшаяся в девках — была страшна как первородный грех. С рябым после оспы лицом, на котором словно черти горох колотили. С крупными лошадиными и пожелтевшими зубами, траченными черной гнилью. От дорогого китайского чая и сахара, не переводившихся в поповском доме. Вдобавок, поповна хоть и была ростом с пономаря, но при этом в три раза шире.

Так что когда она зажимала несчастного Савву на конюшне — у него не было шансов. Бился аки птичка божия из клетки, но всё было тщетно. С обреченностью понимал Савва, что добром это не кончится, оженят его, как пить дать. И согласия не спросят. Подумывал уже в монастырь убежать даже. Но хитрый поп, предвидя такое развитие событий — не спускал глаз с Саввы и всем дворовым людям то же самое наказал. А Савва готов был не только в монахи постричься, а и в далекие земли податься, к язычникам, кои погрязли во грехе. Слова божьего не ведают и пропитание для живота своего добывают тем, что умерщвляют своих соплеменников, тем и питаются. Такие истории он слышал от инженеров, с которым часто общался, те ему даже книги читать давали, страсть как завлекательные, не то что церковная литература. Даже такие страсти пугали меньше, чем предстоящая свадьба с поповной.

Напутствуя Савву, поп лиловел глазом (как говорили злые языки — подбитым Пантелеем, за поносные речи в адрес недавно поверстанных казаков и их деревни) и стращал: «Немцы те закона божьего не ведают и хоть выдают себя за православных, но к церкви пренебрежение имеют. Ни на службы не ходят, кады приезжают, ни на исповедь, ни к причастию». — Страдальчески приложил ладонь к глазу: «Однако обличать их негоже, бо хитрые люди и заступников имеют, исподволь, отрок, вызнай о них. К исповеди призывай, авось да найдутся среди этих заблудших душ ревностные прихожане. Пусть поведают, что за люди, чем живут и почто церковью пренебрегают. Едь с миром и богом, сын мой! А я казакам накажу, чтоб присмотрели за тобой. Дабы не умыкнули тебя башкиры, ни козни тебе никто не строил!» «Обложили, не вырваться!» — понял Савва и приложился к руке батюшки…

А в деревне тоже готовились к предстоящему празднику, раз уж попали сюда — надо вести себя соответственно, не выделяясь. А праздникам наши всегда рады. Ещё и новый год отметят! А вот в семье Егора с Ксюхой — были нелады и контры, причиной разлада стал подросший и начавший матереть Гугл. Мышей ловивший исправно, в меру проказничавший, но главное — любимый хозяевами. Нет, Гугл ничего не натворил, это Анисим, недавно заходил в гости, кивнув на кота — заметил: «Гугла то вашего привить надо, от чумки. И как можно скорей, здоровый лось вымахал. А то мрут по деревне кошки не привитые. Справные хозяева то давно мне своих приносили, там дело секундное, подержать только, чтоб не вырывался. А так — дело ваше, другого потом возьмёте, этот то подохнет».

Брать другого категорически не хотели оба, Гугл то уже членом семьи стал. Решили однозначно — нести к Анисиму и прививать. А вот кто понесет, тут и случился конфликт. Никто не хотел быть мучителем кота, хоть и из благих побуждений. Гугл то умница, запомнит, кто его на экзекуцию носил. Поэтому дулись с утра друг на друга, как мышь на крупу. Никто не хотел уступать.

— Я же беременная так-то, имей совесть! — Ксюша зашла с козырей.

— В каком месте то? Там не видно ничего! Двух месяцев нет! Ксюша, мне работать надо, у меня и так всё из рук валится, ещё ты тут выкаблучиваешься!

Судьба Гугла висела на волоске и грозила оборваться в любой момент, ну, когда заразится. Спасла котика и отношения Маня, зайдя в гости. «А вы не оборзели ли, любимые родственники?» — Справедливо возмутилась она в ответ на просьбу отнести кота к Анисиму: «Гугл лапочка, конечно, но это ведь ваш кот, вы его и несите!»

Ксюша коварно попыталась склонить Маню на свою сторону беременностью и даже дала потрогать живот, как там малыш пинается. Маня деловито общупала то, что Ксюха выдавала за живот и даже ухо прислонила, послушать: «Придуряешься ты тетка! Никто там не пинается! У тебя там эмбрион только-только плодом стал! Он на человека то ещё не похож совсем. Нас учили!»

Ксюха чуть не пустила слезу. Пообещала, что как только родит — сразу доверит Мане водиться с младшей двоюродной сестренкой. Или даже с братом! А ей сейчас — ну ни как нельзя волноваться, чего дядька её, Манин, скотина бесчувственная — совсем не понимает! У Мани сработала женская солидарность и они уже вдвоем насели на Егора. Пришлось ему пообещать Мане всё, что она попросит. «Всё-всё что попрошу⁈» — недоверчиво спросила она с такой интонацией, что Егор стал подозревать. Что он только что в чем-то просчитался, только вот в чем? Однако пообещал, что да — всё-всё и в любое время.

Маня деловито собралась, упрятала за пазуху размякшего и мурлычащего кота и убежала. Ну и как-то так вышло, что супруги спонтанно помирились, едва успели до возвращения Мани. «Вы чо такие довольные?» — Заподозрила вернувшаяся с привитым котом Маня: «Бухаете что-ли с утра? Ты же беременная!» Ксюша успокоила её, что нет, не пьют, помирились просто. «Паанятно», — протянула та: «вы бы этого вначале родили, потом других делали! Забирайте свое животное. Он там и меня и деда исцарапал!»

Гугл между тем — вцепился в Маню всеми четырьмя лапами и возвращаться к хозяевам не хотел. Та его еле отодрала от кофты. Очутившись на полу, кот принялся яростно мяргать и обличать предателей, безошибочно определив виновников своего сегодняшнего унижения. На все кис-кис со стороны любящих хозяев отвечал таким мявом, что становилось понятно — интеллект Гугла они недооценили. Попытку задобрить его куском рыбы — принял, но сделав одолжение. И в процессе поедания — напоминал, что все они экстремисты! Один он в белой шубке стоит красивый!

А в центре, прямо в медицинском комплексе — чуть не разодрались обычно дружные Борис с Расулом. Митеньку не поделили! Нет, тут слава богу — без всякого экстремизма обошлось. Исключительно из-за дела. Расул, днем уматывающийся в гараже — вечерами корпел над проектом переделки Саткинского завода (решили не распыляться и все силы бросить вначале на его строительство, с нуля, убрав то, что давно следовало снести), хотя бы по технологии девятнадцатого века, что было осуществимо. Трудозатратно, но зато в случае реализации — сулило выгоду, то что сейчас существовало под видом металлургии — было курам на смех.

Такая же ситуация была и у Бори, только у него болела голова о