Юнна Мориц Лицо

«Не бывает напрасным прекрасное…»

Не бывает напрасным прекрасное.

Не растут даже в черном году

Клен напрасный, и верба напрасная,

И напрасный цветок на пруду.

Невзирая на нечто ужасное,

Не текут даже в черной тени -

Волны, пенье, сиянье напрасное

И напрасные слезы и дни.

Выпадало нам самое разное,

Но ни разу и в черных веках -

Рожь напрасная, вечность напрасная

И напрасное млеко в сосках.

Дело ясное, ясное, ясное -

Здесь и больше нигде, никогда

Не бывает напрасным прекрасное!

Не с того ли так тянет сюда

Сила тайная, магия властная,

Звездный зов с берегов, облаков, -

Не бывает напрасным прекрасное! -

Ныне, присно, во веки веков…

1979

НА СТОЯНКЕ

Плыл кораблик вдоль канала,

Там на ужин били склянки, -

Тихо музыка играла

На Ордынке, на Полянке.

Так названивают льдинки

Возле елочного зала, -

На Полянке, на Ордынке

Тихо музыка играла.

Так бурликал на полянке

Тот ручей, где я играла, -

На Ордынке, на Полянке

Тихо музыка играла.

Я как раз посерединке

Жизни собственной стояла, -

На Полянке, на Ордынке

Тихо музыка играла.

Я снаружи и с изнанки

Ткань судьбы перебирала, -

На Ордынке, на Полянке

Тихо музыка играла.

Тихо музыка играла

На Полянке, на Ордынке.

Мама стекла вытирала,

Где в обнимку мы на снимке,

Бумазейкой вытирала,

Просветляла образ в рамке.

Тихо музыка играла

На Ордынке, на Полянке.

Это было на стоянке,

Душу ветром пробирало, -

На Ордынке, на Полянке

Тихо музыка играла.

1969

«Дивный какой я зверь…»

Дивный какой я зверь -

весь в золотом руне.

Шкура моя в цене -

завтра, вчера, теперь!..

Мимо идут потомки

в шапках, сделанных из меня.

Их красотки стройны и тонки в шубах,

сделанных из меня.

…Снег на исходе дня

делается небесней.

Кто-то промчался с песней,

Сделанной из меня.

1998

«Когда отхлынет кровь и выпрямится рот…»

Когда отхлынет кровь и выпрямится рот

И с птицей укреплю пронзительное сходство,

Тогда моя душа, мой маленький народ,

Забывший ради песен скотоводство,

Торговлю, земледелие, литье

И бортничество, пахнущее воском,

Пойдет к себе, возьмется за свое -

Щегленком петь по зимним перекресткам!

И пой как хочешь. Выбирай мотив.

Судьба — она останется судьбою.

Поэты, очи долу опустив,

Свободно видят вдаль перед собою -

Всем существом, как делает слепой.

Не озирайся! Не ищи огласки!

Минуйте нас и барский гнев и ласки,

Судьба — она останется судьбой.

Ни у кого не спрашивай: — Когда? -

Никто не знает, как длинна дорога

От первого двустишья до второго,

Тем более — до страшного суда.

Ни у кого не спрашивай: — Куда? -

Куда лететь, чтоб вовремя и к месту?

Природа крылья вырубит в отместку

За признаки отсутствия стыда.

Все хорошо. Так будь самим собой!

Все хорошо. И нас не убывает.

Судьба — она останется судьбой.

Все хорошо. И лучше не бывает.

1965

«Проспи, проспи художник…»

Amant alterna Саmёnае

Камены любят чередование

Проспи, проспи, художник,

Добычу и трофей!

Иначе, мой Орфей,

Ты будешь корифей.

Проспи, проспи раздачу

Лаврового листа,

И бешенство скота,

И первые места.

Проспи трескучий бред

Блистательных побед,

Проспи свою могилу

И в честь нее обед.

Проспи, проспи, художник,

Проспи, шалтай-болтай,

Проспи же все, что можно,

И всюду опоздай!

А катится клубком

За лакомым куском

Пусть тот, кто тем и славен,

Что был с тобой знаком.

Проспи, проспи знакомство

Столь славное!.. Проспи.

Пусть кот не спит ученый

На той златой цепи.

1998

ПОСЛЕ ВОЙНЫ

В развалинах мерцает огонек,

Там кто-то жив, зажав огонь зубами,

И нет войны, и мы идем из бани,

И мир пригож, и путь мой так далек!..

И пахнет от меня за три версты

Живым куском хозяйственного мыла,

И чистая над нами реет сила -

Фланель чиста и волосы чисты!

И я одета в чистый балахон,

И рядом с чистой матерью ступаю,

И на ходу почти что засыпаю,

И звон трамвая серебрит мой сон.

И серебрится банный узелок

С тряпьем. И серебрится мирозданье,

И нет войны, и мы идем из бани,

Мне восемь лет, и путь мой так далек!..

И мы в трамвай не сядем ни за что -

Ведь после бани мы опять не вшивы!

И мир пригож, и все на свете живы,

И проживут теперь уж лет по сто!

И мир пригож, и путь мой так далек,

И бедным быть — для жизни не опасно,

И, Господи, как страшно и прекрасно

В развалинах мерцает огонек.

1980

«В серебряном столбе…»

В серебряном столбе

Рождественского снега

Отправимся к себе

На поиски ночлега,

Носком одной ноги

Толкнем другую в пятку

И снимем сапоги,

Не повредив заплатку.

В кофейнике шурша,

Гадательный напиток

Напомнит, что душа -

Не мера, а избыток,

И что талант — не смесь

Всего, что любят люди,

А худшее, что есть,

И лучшее, что будет.

1970

«В юности, в пасти огня…»

В юности, в пасти огня,

Розы грубили меня,

Гробили — пышно цвели

Всюду, где только могли:

Стыдом — на щеках,

Трудом — на руках,

Целующим ртом — в облаках!

Так нестерпимо алел

Рдянец — чтоб он околел!

Из-за него одного

Никто ведь меня не жалел:

Ни желчный мудрец,

Ни алчный юнец,

Ни совесть — грызучий близнец!

Взглядом не покажу,

Через какую межу

Я перешла, чтоб велеть

Огненным розам белеть:

Стыдом — на щеках,

Трудом — на руках,

Целующим ртом — в облаках!

Так нестерпимо белеть,

Светом сплошным — без огня,

Чтобы при жизни — и впредь! -

Не пожалели меня:

Ни желчный мудрец,

Ни алчный юнец,

Ни совесть — грызучий близнец!

Так нестерпимо белеть,

Чтоб не посмели жалеть

Те, кто меня не жалели,

Когда мои розы алели:

Стыдом — на щеках,

Трудом — на руках,

Целующим ртом — в облаках!

1976

СНЕГОПАД

Снега выпадают и денно и нощно,

Стремятся на землю, дома огибая.

По городу бродят и денно и нощно

Я, черная птица, и ты, голубая.

Над Ригой шумят, шелестят снегопады,

Утопли дороги, недвижны трамваи.

Сидят на перилах чугунной ограды

Я, черная птица, и ты, голубая.

В тумане, как в бане из вопля Феллини,

Плывут воспарения ада и рая,

Стирая реалии ликов и линий,

Я — черная