спокойно разговаривать с той, что виновна в их гибели, с каждым мигом становилось все сложнее и сложнее.

— Послушай, ну ведь что-то еще можно исправить! — в отчаянной попытке Иллара торопливо заговорила, подбирая слова. — Я могу быть полезной твоему клану. Только дай мне шанс, я клянусь, что больше не подведу! Любое поручение, любой приказ: ты узнаешь, какой послушной я могу быть, — она даже попыталась добавить томности и страсти в последние слова. — Я буду кем угодно: постельной игрушкой и самым верным солдатом! Хочешь, я принесу магическую клятву добровольного рабства? Думаю, сильного мага теперь тебе не сложно найти. И я стану твоим безотказным инструментом — шпионом, диверсантом — кем угодно… Или… — видя, что меня абсолютно не трогают все эти предложения, пошла ва-банк: — хочешь, я стану твоей Слугой⁈ — и, осознав, что именно предложила: вечное рабство с хозяином, которым в итоге может оказаться кто угодно, быстро добавила: — Буду твоим офицером, пройду Игру с тобой до конца и только тогда получу свободу. Только не убивай!!!

Она почти перешла на крик, и я, брезгливо сморщившись, молча сунул ей кляп в рот, устав слушать ее бредни.

Встав, подошел ко входу в пещеру и выглянул наружу. Ветер даже не думал униматься, а рассвет был уже близок. Нам же надо выйти затемно: сюда все мы пришли Картиной Пути, выбираться же придется стандартным путем, через зону отбытия, а ни стесывающая мясо до костей буря, ни прожаривающее до хрустящей корочки солнце долгой жизни не способствуют. Активатор, разовая карта Управления погодой. Полководческая, дорогая, но в нынешней ситуации это допустимая трата. На круге в центре картинки — восемь делений, позволяющих подобрать подходящие условия: дождь, снег, облака, ветер… а вот и нужное мне отсутствие погодных эффектов. Применить. Активатор ярко сверкнул, выпуская вложенную в него силу, и ветер начал постепенно стихать, пока не замолк вовсе.

— Ведите, — я махнул рукой, и пара бойцов быстрым рывком подняла свинорыла на ноги и подтащила его ко мне.

Пара ударов кинжалом срубили с него веревки. Потрасюк непонимающе посмотрел на меня, а потом рванул прочь из пещеры. Ну да за этим его сюда и подвели — руки-то остались связаны, Активатор использовать не сможет. А вот я — да. Тело беглеца охватила зеленоватая аура, обострившая все ощущения. Мгновение спустя по нему ударил Каменный кулак, сбивший с ног и раздробивший кости. Закончила дело струя кислоты, что начала его постепенно растворять. Крики, переходящие в вой, оглушали даже в пещере, гуляя по ней жутким эхом.

— Так мы поступаем с врагами, — громко сказал я, обращаясь к столпившимся возле входа Игрокам, которые ошеломленно наблюдали за казнью.

Потрасюк еще корчился на песке: слабое заклятье убило его не сразу. Будь это обычный враг, он умер бы быстро. Даже пытки я бы ему простил, ведь смерть — справедливая плата за боль. Но эта тварь обожала свою работу, ему просто нравилось наблюдать за страданиями, мучать беспомощных жертв, даже получив от них информацию. А когда подопытные подолгу не попадались, он шел в квартал Черных Фонарей, покупая для своих игр рабов. Так что пусть прочувствует на себе хотя бы малую часть того, что делал с другими.

Тем временем вперед вытолкнули Иллару, беспомощно оглядывающуюся по сторонам в напрасной попытке спасения. Губы дрожат, слезы текут по лицу, остановившийся взгляд не отрывается от валяющегося снаружи тела — мне было бы ее даже жаль, если бы не всплывающие перед глазами портреты в Зале Памяти с навсегда застывшими на них друзьями и соратниками.

Скупые слова обвинения бывшего члена клана камнями канули в тишину. Свинорыл затих, стихия за пределами пещеры замерла, скованная волей Хаоса, а собравшиеся, отойдя от первой казни, суровели на глазах, с каждым вдохом проникаясь серьезностью момента. Сумма награды, назначенной кланом за голову предательницы еще до крайнего Малого турнира, стала последней точкой.

Я достаю из пояса небольшой свиток.

— Это заклятье каменного сна, Иллара, его сотворил по моей просьбе архимаг. Заклятье начертили на выделанной коже дракона чернилами, созданными с помощью крови великого духа. Потому что ничто иное не могло ни вместить, ни удержать вложенную в чары силу. Оно обратит твое тело в камень, а вылетевшую душу поймает и привяжет к нему на десять тысяч циклов, сохранив возможность чувствовать и ощущать. Пройдут века, сменятся эпохи, а ты так и будешь стоять, заточенной в камень, без возможности уйти к Реке душ, до тех пор, пока уста матери не произнесут твое имя, разрушив наложенные чары, или не минует срок наказания, отмеренный для тебя. Это мертвый мир, в нем нет даже капли жизни, заброшенный Осколок, который скоро покинет Игру. И ты останешься здесь навсегда, ты сохранишь чувства, разум, будешь все слышать и помнить, но не сможешь сделать ничего. Твоими спутниками будут лишь одиночество, темнота и безумие, которое, несомненно, скоро к тебе придет. И так год за годом, век за веком, пока не пройдут десять тысяч лет.

Девушка в ужасе упала на колени и в мольбе потянулась ко мне. В тот же миг свиток в моей руке рассыпался на сотни крохотных серых песчинок, обхвативших несчастную Иллару. На несколько долгих секунд, за ними не стало видно тела предательницы, а потом они пропали, став единым целым с целью заклинания. Перед нами стояло каменное изваяние, застывшее на коленях с поднятыми в мольбе руками и открытым в крике ртом.

— Так мы поступаем с предателями, — обернувшись, я посмотрел на стоящих вокруг меня Игроков. — Помните об этом. Вы всегда будете под ударом, вас попытаются обмануть, подставить, подкупить. В Игре Хаоса существуют тысячи способов обратить вас против своего же клана. И единственный способ этому противостоять — это доверие и честность. Даже оступившись, но признавшись в этом, вы в праве надеяться на искупление. На помощь клана в исправлении последствий совершенной ошибки. Или хотя бы на легкую смерть с шансом на достойное перерождение.

Я сделал короткую паузу. Казалось, под сводами пещеры раздавалось дыхание лишь одного человека — меня.

— Но если пойдете по дороге предательства, это, — я безжалостно указал на статую, — будет ждать вас в конце. Я сделаю все, чтобы добраться до предателей, я найду их, где бы они ни скрывались, куда бы ни уползли, и заставлю их пожалеть. Смерть покажется для них счастьем и избавлением. И я завещаю такой подход всем своим преемникам.

Никто не проронил ни слова. Я вглядывался в лица стоящих вокруг меня суров в надежде, что никогда не придется повторять подобное.

Мы выдвинулись в путь после недолгих сборов. Я