Медведева.

Эти прогнозы используются в Кремле для того, чтобы давать в регионы разнарядки – на какой результат следует ориентироваться. Электорат, который приходит в день выборов на участки, может разойтись с респондентами опросов и оказаться несколько менее лояльным. Отсюда необходимость корректировать результаты. Но заметно больше рисовать не стоит – это вызовет подозрения. Таким образом, задача машины состоит в том, чтобы выйти на прогнозный показатель с помощью обещаний, нажима, каруселей, вбросов и приписок.

Наконец, последним этапом легитимации официальных результатов становятся опросы на выходе с участков (здесь полстеры приводят долю отказывающихся отвечать: она оказывается около 30%, а кроме того, в полный рост встает проблема искренности). Весь день голосования административная машина следит за данными экзитполов, и при необходимости итоговые показатели голосования приводятся в соответствие с этими данными. В идеале чем лучше работает технология легитимации результатов с помощью опросов, тем меньше понадобится вбросов. Недаром на следующий день после голосования Владимир Путин в очередной раз публично зафиксировал встраивание полстеров в действующую систему управления страной, заявив, что они «научились хорошо прогнозировать будущие результаты».

Когда цифры перестают сходиться

Однако, когда давление на административный аппарат со стороны наблюдателей и не поддающихся мобилизации избирателей возрастает, он начинает барахлить, а вместе с ним сбой дает и опросная машина. Именно это произошло на думских и президентских выборах: предвыборные прогнозы обещали «Единой России» более 50% голосов, а Путину – около 60%, но попытка административного аппарата легитимировать даже эту цифру в результате голосования наткнулась на активное сопротивление. Люди, которые скрывались за предвыборными неответами, неожиданно пришли на участки, чтобы выбирать и добиваться честных выборов. В декабре в Москве эти люди пришли в таком количестве, что результатом стал упомянутый выше печально известный экзитпол ФОМ по Москве, обнаруживший чудовищную фальсификацию. В марте ФОМ подстраховался и решил вовсе не вывешивать данные экзитпола по Москве, предложив вместо этого... данные по федеральным округам. Вопрос о том, почему в условиях явных массовых фальсификаций данные предвыборных прогнозов и экзитполов сходятся с официальными результатами, в последние годы стал для полстеров серьезной проблемой, угрожающей подорвать их способность формировать общественное мнение.

Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло. На выручку полстерам пришла гражданская активность, резко возросшая на последних выборах. Именно она серьезно затруднила административному аппарату координацию и подгонку результатов. Осаждающие участковые и территориальные избиркомы наблюдатели, не отступающие даже перед физическим насилием, заставили исполнителей думать только о том, как бы обеспечить победу кандидата от власти с хорошим запасом. Задача «чтобы цифры сходились» невольно отошла на второй план. В результате между официальными итогами и результатами экзитполов обнаружилось небольшое расхождение в 4–5%. В декабре оно стало для полстеров настоящим спасением и позволило ответить наконец на вопрос «куда же деваются фальсификации»: дескать, вот эти проценты и есть разница между «настоящими» и официальными результатами голосования. Наверняка эта же стратегия будет задействована и на этот раз: 5%-ное расхождение данных экзитполов и ЦИК будет объявлено результатом фальсификаций, а фальсификации тем самым будут сведены к 5%, что вполне можно списать на излишнее административное рвение. Это позволит полстерам зафиксировать совпадение данных довыборных и послевыборных опросов, а заодно и легитимировать «путинское большинство».

Из того, что опросные фабрики единогласно утверждают, что большинство проголосовало за Путина в точном соответствии с их прогнозами, вовсе не следует, что это действительно так. И дело вовсе не в том, что настоящие результаты скрываются и подменяются ложными. На самом деле полстеры просто ничего не знают о большинстве, потому что большинство остается для них неудобным и недоступным.

Сколько раз на вопросы экзитпола отвечают карусельщики, голосующие десятки раз на разных участках? Какого ответа можно ожидать от бюджетников, которых заставляют голосовать по месту работы как раз для того, чтобы лишить их тайны голосования? Как влияет на голосование присутствие рядом с участком интервьюера, который словно бы проверяет, исполнил ли голосующий строгий наказ руководства? Способен ли респондент отличить стоящего на выходе с участка интервьюера от стоящих там же ребят, интересующихся, проголосовал ли респондент за Путина? Как можно рассчитать явку в условиях, когда кто-то голосует один раз, а кто-то – 15? И самое главное: какое отношение все эти вопросы имеют к демократическим выборам?

Отмахиваясь от фальсификаций как от небольших досадных искажений, полстеры продолжают делать вид, что работают в условиях демократических выборов – в тех же самых условиях, в которых в 1930-е гг. в США были разработаны технологии массовых опросов. Однако нежелание замечать огромную административную машину российского государства, производящую результаты голосования, превращает полстеров в звено этой машины. Сегодня она надорвалась и накренилась, изо всех сил стараясь обеспечить нужный результат в изменившихся условиях. Трудно прогнозировать, когда именно она упадет, но можно с уверенностью сказать, что встроившиеся в эту машину полстеры узнают о падении в числе последних.

Общественное мнение: Прогноз на прошлое

25 сентября 2013

Провал электоральных прогнозов, которые строили на основании массовых опросов общественного мнения опросные фабрики, или полстеры, стал одной из главных тем для обсуждения по следам московских выборов. Изначально неудача была признана самими опросными компаниями, которые запустили профессиональные дискуссии в поисках ее причин. Важный вопрос состоит в том, насколько ошибка в предсказании связана со спецификой состоявшихся московских выборов - очевидно, они проходили не по привычному для сложившейся политической системы сценарию.

При этом собственно причины завышения прогноза по явке и показателям действующего мэра относительно ясны и были многократно озвучены. У нынешнего режима не так много инструментов мобилизации помимо