человека с мыслящим тростником, сделанное автором табличек почти за три тысячи лет до Паскаля. Впрочем, эта точка зрения представляется достаточно безосновательной, ведь мысли людей во все времена развиваются по одним и тем же законам. Таких реминисценций в настоящем тексте немало, но переводчик не счел возможным фиксировать на них внимание, поскольку они и так заметны (иногда чересчур заметны) вдумчивому читателю и должны лишний раз утвердить его во мнении, что нет ничего нового под солнцем.

Еще один сложный вопрос, который встал перед исследователями, — в каком порядке должны располагаться таблички. Каждая из них представляет собой плоский кусочек глины величиной не более ладони. Нумерация на них отсутствует, и последовательность текстов (а значит, и описанных событий) далеко не всегда представляется однозначной. В английском издании таблички расположены в том порядке, в каком они идут в полевой археологической описи и который явно не соответствует ни логике событий, ни замыслу автора.

Инициатор настоящего издания (Олег Ивик^[2]) взял на себя смелость не только перевести текст табличек с английского языка на русский, но и расположить их в порядке, каковой ему представляется наиболее логичным. Возможно, в этом есть некоторая доля субъективности, но издание наше предназначено не для специалистов (те познакомятся с табличками в оригинале — их публикация уже готовится в Институте востоковедения Национального университета в Чикаго), а для широкого круга читателей. По этой же причине Олег Ивик позволил себе объединить некоторые таблички в крупные блоки, наподобие глав, чтобы придать тексту более привычный для европейского читателя вид.

Помимо табличек, носящих, так сказать, «литературный» характер, в архиве встречаются, хотя и крайне редко (всего дважды), хозяйственные записи, сделанные той же рукой и выдержанные строго в традициях крито-микенской эпохи.

С точки зрения издателя настоящей книги, это служит веским доказательством подлинности всего архива документов и принадлежности его началу XII века до н.э. Олег Ивик счел возможным вклинить эти таблички в текст достаточно произвольно, там, где, по его мнению, читателю стоит на несколько мгновений отвлечься от последовательного повествования. Разбиение табличек по корзинам сохранено без изменений.

События, описываемые в табличках, охватывают период примерно с 1217 года по апрель 1178 года до н.э. Последняя дата вытекает из исследований американских астрономов: на основании упоминаний положения небесных светил в тексте «Одиссеи» они установили, что царь Итаки вернулся домой 16 апреля 1178 года^[3]. Это вполне согласуется с многочисленными свидетельствами античных авторов и современных археологов о сроках окончания Троянской войны: Троя пала примерно на рубеже XIII и XII веков до н.э.^[4], после чего Одиссей еще около десяти лет скитался по миру. Его возвращением на Итаку и двумя-тремя последовавшими за этим днями и завершаются записки.

Что же касается начала событий, то, если отвлечься от вскользь сообщаемых ретроспективных сведений о предках и родителях героев, действие открывается сватовством женихов к Елене Спартанской. Сватовство это могло произойти примерно за двадцать лет до начала войны: Аполлодор сообщает, что Елена бежала в Трою, оставив в Спарте девятилетнюю дочь; после этого подготовка к походу шла еще десять лет (в «Илиаде» Елена на последнем году осады говорит: «Нынче двадцатый уж год для меня с той поры протекает, как прибыла я сюда и покинула край мой родимый»^[5]). Таким образом, таблички охватывают общий период времени чуть меньше сорока лет: двадцать лет до начала войны, сама десятилетняя война и девять с лишним лет скитаний Одиссея.

Если принять версию подлинности табличек, трудно допустить, что записки были созданы уже после завершения всех описываемых событий, по памяти. В них прослеживается стилистика дневника, рефреном звучит слово «сегодня». В одной из сравнительно ранних табличек (см. Корзина 1) говорится: «...было предсказано, что Троя падет на десятом году осады, а этот год уже наступил». Позднее (см. Корзина 2) Пенелопа сообщает, что ей тридцать лет, здесь же она пишет, что Клитемнестра является женой Агамемнона, но еще не упоминает о грядущей гибели царя Микен от руки своей супруги. Можно предположить, что автор создает первые таблички примерно на десятом году войны: рассказывает о мотивах, побудивших его взяться за стилос, обращается к давно минувшим событиям, доводит повествование до своего «сегодняшнего» дня — а затем, по ходу жизни, дополняет архив новыми записями, которые уже нередко напоминают дневниковые. И даже если считать это произведение мистификацией классического, эллинистического или, что уж совсем невероятно, римского периода, авторский замысел, по-видимому, заключался в том, что тридцатилетняя Пенелопа начинает писать свои первые таблички, ожидая скорого прибытия мужа из-под стен Трои (ведь еще до начала войны прорицатель Калхас сообщил, что она продлится десять лет). Этому однообразному занятию Пенелопа будет предаваться еще почти десять лет, поставив «последнюю точку»^[6] вскоре после расправы Одиссея с ее друзьями и домочадцами.

Одним из доводов, к которым апеллируют ученые, сомневающиеся в принадлежности табличек Пенелопе, является тот неоспоримый факт, что описание событий в этих документах несколько отличается от того, которое дано в поэмах Гомера (хотя это касается не столько событийного ряда, сколько личностных характеристик и взаимоотношений героев). Мы знаем, что не все поэмы великого аэда и поэтов его круга дошли до наших дней, — но они известны в изложении (или художественном переосмыслении) более поздних античных авторов, и это позволяет достаточно полно судить о том, что же происходило в Греции (в том числе на Итаке) и на побережье Троады в эпоху Троянской войны (тем более что эта информация в целом согласуется с данными археологии). Для того чтобы читатель настоящей книги сам мог составить представление о том, насколько автор табличек противоречит или, напротив, следует Гомеру (или, что не исключено, насколько Гомер противоречит автору табличек), переводчик решил снабдить текст небольшими отрывками из «Одиссеи» и «Илиады», а также из других древних источников. Отрывки эти вставлены в книгу в тех местах, где прослеживаются явные параллели между ними и текстом табличек. Да не воспримет это просвещенный читатель за оскорбление: возможно, лично он и помнит Гомера наизусть, но ведь не все достаточно часто перечитывали Аэда, выйдя из юношеского возраста.