постоянным мучителем. Он мешал соображать и держать оборону. Собственно, обороны уже не было. Оставалось надеяться на деньги, которые удалось собрать. Я начал искать нового партнера.

Самостоятельно выдумать новую тему бизнеса я не мог. Разум был изможден постоянными волнами ужаса. Он требовал отдыха или надежды.

Ни того, ни другого сложившиеся обстоятельства мне дать не могли.

Уехала дочь. Самостоятельно поступила в МГУ. Дом опустел. Стычки с женой стали обыкновенным делом. Холод отчуждения проник во все поры нашего сознания. Мы не трахались месяцами. Редкие сексуальные судороги оставляли чувство глубокого отвращения. И я реализовал свои желания на территории квартирки, расположенной на окраине города.

Тихая обитель кого только не видела. Я валился на постель со всеми, кто подворачивался под руку. Жестоко драл сорокалетних теток и двадцатилетних девчонок. Система была отработана до автоматизма.

Себе — пакет йогурта и батон, даме — бутылка сухого и фрукты.

Механический секс до изнеможения. Созерцание голой задницы, когда оттраханная всеми способами особа причесывалась перед зеркалом колченого шифоньера. У бедной кровати от перегрузки сломались две ноги. Вместо них я подложил книги, которые случайно обнаружил в шкафу. Изуродованное ложе вновь приобрело необходимую устойчивость.

Нанятая для уборки женщина не успевала менять простыни и собирать бутылки. Она косо поглядывала на меня при расчете, но помалкивала.

Деньги я давал неплохие. Это позволяло ей и ее семье не помереть с голоду, что было вполне возможным при учете царящей безработицы.

На фоне бешеного галопа темных страстей я не обращал внимания на появившийся дискомфорт в животе. Сваливал все на спастический колит — заболевание, характерное для бизнесмена. Равно как экзема на нервной почве или ранняя гипертония. Я вообще не следил за своим здоровьем, будучи уверен в природной силе своего тела. Изредка делал электрокардиографию, когда появлялись пугающие боли в сердце.

Признаков заболевания врачи не находили. И я успокаивался. Иногда обращал внимание на повышение артериального давления. «Синдром менеджера», — говорил себе и забывал о неприятности. Тем более что давление само собой приходило в норму. Я был растерян. Но уже перестал доискиваться причины надвигающегося краха. Мне было все равно, что со мной произойдет. Ничто не защищало меня.

Именно в это время я неожиданно сблизился с мамой. Контакт с ней был потерян давно, лет с двадцати. Мы почти не встречались и не разговаривали. В свое время дальновидный тесть провернул операцию по перемещению свахи из Ртищева в Саратов. Мама жила своей одинокой жизнью. Работала в банке, где пользовалась уважением всего коллектива. Изредка мы встречались во время семейных торжеств или на мирских праздниках. Обменивались парой-тройкой слов. И я забывал о ее существовании. В свою очередь она не донимала меня бесконечными звонками или расспросами. Но теперь что-то изменилось. Я обрел в лице мамы мудрого советчика и помощника. И приезжал к ней часто. Она кормила меня, расспрашивала о житье-бытье. Мое сердце успокаивалось.

Иногда я даже дремал среди дня, лежа на старой скрипучей софе. Мама, конечно, догадывалась о том, что у меня не все ладно. Но с вопросами не лезла, давая мне возможность выговориться самостоятельно.

Обретенная связь привела в порядок многие мои действия. Я практически перестал пить, зная, что мама тяжко переживает во время моих уходов в штопор. Я стал жалеть ее. Предлагал ей деньги. Она категорически отказывалась. Она была чистым и спокойным человеком. И чувствовала порывы кошмарного урагана страха, злобы, отчаяния, который бушевал в моем сознании. Но помочь ничем не могла. Однажды я случайно увидел у нее на столе новенький молитвослов и едва не заплакал. Мама, никогда раньше не ходившая в церковь, стала молиться за мое спасение. И это было все, что она могла сделать для своего сына. Она любила меня и гордилась мной. Но никогда не говорила об этом прямо.

«Внезапу Судiя прiидетъ и коегождо деянiя обнажаться…» Я панически метался в поисках партнера. Все отмеченные в ежедневнике кандидатуры не подходили по тем или иным причинам. Одни были откровенно слабы и нерасторопны. Другие, уцелевшие на войне, были чванливы и недоступны. Я терпел. Страх приучал меня к унижению перед внешними обстоятельствами. Он стал не насильником моей жизни, а самой жизнью.

В короткие минуты просветления, когда я видел себя со стороны и не находил ничего опасного или угрожающего, страх ненадолго покидал меня. Но именно в этот момент я начинал беспомощно оглядываться по сторонам, будто потерял что-то важное, крайне необходимое. Страх стал опорным элементом жизни. Я уже не мог существовать без него.

Возможно, это было неосознанным путем к спасению. Если я не смог сопротивляться страху, то пришлось подчиниться ему, стать его рабом.

Так я спасал свою жизнь. Вернее, жизнь, как часть всего сущего на земле, спасала сама себя. Я встречал новые страхи с покорностью побежденного. Они естественным образом впадали в темный океан вечного страха и терялись в его бездне. Небеса постепенно чернели, наливались тяжелой ненавистью ко мне. Мамины молитвы не могли избавить меня от неизбежного наказания, ибо я накопил такое количество несмываемых грехов, что без глубокого покаяния и обретения нового верного пути я был обречен на неизбежную гибель. И главным грехом был страх, моя жизнь, ставшая его обителью.

Огромное, непроницаемо черное небо внезапно опустилось. Я видел сумасшедший водоворот гигантских облаков. Ослепляющая вспышка не испугала меня. Это было избавлением…

Мобильник пропел свою песенку, когда я оплачивал счет за электроэнергию. Стоять в очереди было скучно.

— Слушаю.

— Я накрыла тебя! Мне все рассказали про твою квартиру. Все!

Приезжай, будем разбираться!

— Разбираться мы не будем. Я ухожу. Сейчас приеду и все объясню…

Дорогой замок входной двери смачно щелкнул («Тайзер». Индивидуальный заказ). Жена стояла посреди гостиной. Я присел на краешек стула, как посторонний человек.

— Я ухожу. Мне надоело врать и унижать тебя. Такая жизнь не нужна ни тебе, ни мне. Дочь поймет. Я постараюсь ей объяснить. Она уже взрослая. Материально вы не пострадаете. Я буду выплачивать вам деньги на жизнь. На еду, одежду, поездки. Попрошу маму, чтобы она проследила за этим. Квартиру разменивать не буду. Заберу только шмотки. Машину для тебя куплю в течение месяца. Все.

— Ты уходишь к женщине?

— Нет.

— Будешь жить у мамы?

— Нет.

— А как же я?

— Не знаю. Перетерпи. Это легче, чем терпеть мою ложь.