неслыханно много. Они кружились и над Пресней, и над Аэропортом; перенестись в Перово или Крылатское – и там хлопотливо суетятся над крышами; двинешь за кольцевую – и за кольцевой не без них. Дорога покрыта снегом, ползут тяжелые грузовики… дальше, дальше от Москвы; вот уже и Ковалец проехали, голову поднимешь – а и здесь то же самое: мириады снежинок в безмолвном небе. Падают на крыши, на асфальт, на землю; на поля, на леса; и снова на дома и асфальт, на деревья, на ограды, на плиты, на табличку с надписью: “Уч. 3-754”…
Ах, господи.
Понимание – это всего лишь привыкание. Все в жизни можно понять, потому что ко всему в жизни можно привыкнуть.
А?
Вот, например, будь у меня дочь, что я должен был бы ей сказать самого важного? Трудно вообразить. Клади яйца в холодную воду, а как закипит, вари ровно две с половиной минуты – тогда, и только тогда, они будут всмятку. Помни, что любовь схожа с бритвой: острая опасна, а тупая не нужна. Лыжи, как будешь класть на чердак после зимнего сезона, как следует просмоли, а ботинки намажь рыбьим жиром. Если не отворяется та дверь, за которой должен сиять свет, не спеши открывать ту, за которой густится тьма. Подметая, мочи веник. Руки мой с мылом и вытирай не об штаны, а полотенцем. Старайся быть счастливой, потому что жизнь одна и проходит быстро. Что еще? Пожалуй, хватит, тем более что никому ничьи напутствия не нужны… Я снял трубку и набрал номер: – Марина? – О, привет! – сказала Марина и продолжила траурно и мерно: - Здравствуй, Сережа. – Здравствуй, коли не шутишь. – Сейчас, подожди, – попросила она. Должно быть, закуривала. Я понимал, почему ее голос в последних словах прозвучал так – смущенно? сконфуженно? Смерть ненадолго сближает тех, кто остался в живых. И если эти живые далеки друг другу, эта невольная близость порождает неловкость. Ну и впрямь – кто я Марине? Кто она мне? Кем нам обоим приходилась Ксения? Смешно говорить. Именно что неловко. – Как дела-то там? – Какие дела? – переспросил я. – Стариков вывозишь своих? В голосе ее по-прежнему слышалось смущение. – Собираются, – вздохнул я. – Потихонечку-полегонечку… А в чем дело? Марина покашляла: – Да в чем?.. ни в чем… так. Ты это… ты их поторапливай, что ли… помаленьку… А то тут Чернотцова-то нервничает… весь мозг мне сегодня пропилила – когда да когда… Я говорю: договорились же на три недели. Теребит она меня, короче. Ба-ба-ба-ба-а-а-м!.. – отозвалось у меня в голове. – Что? – сказал я, вскочив с кушетки. – Ты в себе? Ты чего плетешь? Она сконфуженно хихикнула: – Ну, такая дурь получилась, я не знаю… ну, что она это самое-то… понимаешь? Это брат ее пошутил. Младший брат у нее… такой придурок! Шутник хренов. Пробу ставить негде… Ты представляешь? На голубом глазу. Разве не дебил?.. Это она виновата: я уж во что угодно бы поверила… нет, ну в самом деле! Даже если б сказали, что в крокодила превратилась. Спросила бы только, в какой зоопарк передаточный акт привезти… Я звоню, а этот дебильный-то и говорит: только что, говорит, из окна… главное, не хотите ли показания дать?.. шутки у него такие. Я с перепугу-то трубку и повесила. Нет, ну а на фиг мне надо? – показания какие-то. Потом еще, не дай бог, до налоговой дело дойдет… не расплетешься!.. Скотина такая! Всю ночь не спала… ну что я тебе рассказываю, ты же понимаешь. А она звонит сегодня как ни в чем не бывало. Меня чуть удар не хватил! Я говорю: а что же брат? А она говорит: а что брат? Его, мол, достали звонками по этим чертовым квартирам, вот он в шутку и ляпнул. Ну не урод?.. Говорит, как там с освобождением, а то, мол, ей ремонт пора начинать… Мариночка, говорит, если хотите денежки свои получить, так уж вы типа расстарайтесь. Такая настырная – просто ужас. И еще про тебя – где, говорит, этот придурочный, она тебя типа полчаса ждала и уехала, а теперь звонит – так у тебя нет никого. Нет, ну прикинь. Ты где вообще? Нет, ну а что ты смеешься? Нет, Капырин, ну а что ты все время смеешься?..
А?
Вот, например, будь у меня дочь, что я должен был бы ей сказать самого важного? Трудно вообразить. Клади яйца в холодную воду, а как закипит, вари ровно две с половиной минуты – тогда, и только тогда, они будут всмятку. Помни, что любовь схожа с бритвой: острая опасна, а тупая не нужна. Лыжи, как будешь класть на чердак после зимнего сезона, как следует просмоли, а ботинки намажь рыбьим жиром. Если не отворяется та дверь, за которой должен сиять свет, не спеши открывать ту, за которой густится тьма. Подметая, мочи веник. Руки мой с мылом и вытирай не об штаны, а полотенцем. Старайся быть счастливой, потому что жизнь одна и проходит быстро. Что еще? Пожалуй, хватит, тем более что никому ничьи напутствия не нужны… Я снял трубку и набрал номер: – Марина? – О, привет! – сказала Марина и продолжила траурно и мерно: - Здравствуй, Сережа. – Здравствуй, коли не шутишь. – Сейчас, подожди, – попросила она. Должно быть, закуривала. Я понимал, почему ее голос в последних словах прозвучал так – смущенно? сконфуженно? Смерть ненадолго сближает тех, кто остался в живых. И если эти живые далеки друг другу, эта невольная близость порождает неловкость. Ну и впрямь – кто я Марине? Кто она мне? Кем нам обоим приходилась Ксения? Смешно говорить. Именно что неловко. – Как дела-то там? – Какие дела? – переспросил я. – Стариков вывозишь своих? В голосе ее по-прежнему слышалось смущение. – Собираются, – вздохнул я. – Потихонечку-полегонечку… А в чем дело? Марина покашляла: – Да в чем?.. ни в чем… так. Ты это… ты их поторапливай, что ли… помаленьку… А то тут Чернотцова-то нервничает… весь мозг мне сегодня пропилила – когда да когда… Я говорю: договорились же на три недели. Теребит она меня, короче. Ба-ба-ба-ба-а-а-м!.. – отозвалось у меня в голове. – Что? – сказал я, вскочив с кушетки. – Ты в себе? Ты чего плетешь? Она сконфуженно хихикнула: – Ну, такая дурь получилась, я не знаю… ну, что она это самое-то… понимаешь? Это брат ее пошутил. Младший брат у нее… такой придурок! Шутник хренов. Пробу ставить негде… Ты представляешь? На голубом глазу. Разве не дебил?.. Это она виновата: я уж во что угодно бы поверила… нет, ну в самом деле! Даже если б сказали, что в крокодила превратилась. Спросила бы только, в какой зоопарк передаточный акт привезти… Я звоню, а этот дебильный-то и говорит: только что, говорит, из окна… главное, не хотите ли показания дать?.. шутки у него такие. Я с перепугу-то трубку и повесила. Нет, ну а на фиг мне надо? – показания какие-то. Потом еще, не дай бог, до налоговой дело дойдет… не расплетешься!.. Скотина такая! Всю ночь не спала… ну что я тебе рассказываю, ты же понимаешь. А она звонит сегодня как ни в чем не бывало. Меня чуть удар не хватил! Я говорю: а что же брат? А она говорит: а что брат? Его, мол, достали звонками по этим чертовым квартирам, вот он в шутку и ляпнул. Ну не урод?.. Говорит, как там с освобождением, а то, мол, ей ремонт пора начинать… Мариночка, говорит, если хотите денежки свои получить, так уж вы типа расстарайтесь. Такая настырная – просто ужас. И еще про тебя – где, говорит, этот придурочный, она тебя типа полчаса ждала и уехала, а теперь звонит – так у тебя нет никого. Нет, ну прикинь. Ты где вообще? Нет, ну а что ты смеешься? Нет, Капырин, ну а что ты все время смеешься?..