знаменитостью.

– Только не это! Опять!

– Ага, только на сей раз ты героиня. И Фрэнк Гилби, и Эйвери Армстронг, которых цитируют в статьях, рассказали о том, как ты помогла раскрыть дело. Гилби сообщил, что это ты навела их на связь между Гиршоном и Шиллером. В «Пост» он называет тебя «храброй женщиной с пытливым умом».

Я рассмеялась:

– Придется поблагодарить его. Поблагодарить всех, кто занимался расследованием. Надеюсь, тебя в статьях тоже упоминают?

– Да. И в обеих исказили мое имя. В одной меня назвали Роем, а в другой переврали фамилию.

– Досадно. А еще что-нибудь смачное в этих статьях есть?

– Полно всякой всячины о Джоан Шелдон. Что она оставила длиннющее письмо в депозитном сейфе банка вместе с подробным изложением всей витаминной аферы, с сообщением о багамских связниках и прочем.

– Бедная Джоан! У нее была такая хорошая профессия. И зачем она так жадничала?

– Кто знает? Кстати, о медсестрах. В «Стюарт Ньюс» много цитируют одну медсестру из мемориального госпиталя Мартина. Имени ее, понятно, не называют, но когда ее спросили, не удивилась ли она, узнав, что Джеффри Гиршон вел двойную жизнь, эта дама ответила: «Не очень. В конце концов, он ведь был кардиологом».

– Надо полагать, у нее были осечки с кардиологами.

– Верно. Так увижу я тебя сегодня или нет?

– Непременно. Только мне нужно отволочь машину в сервис. И твоя тоже тут стоит, не забывай. Может, мне удастся затолкать их на один эвакуатор, рядышком. Это сойдет за близость?

– Сойдет. Но я предпочел бы, чтобы ты была здесь, рядом со мной, на моей кровати.

– Тогда предлагаю такой вариант: если маме не нужна ее «Дельта 88», я позаимствую у нее машину и заскочу к тебе попозже.

– Отлично. Пока ты не повесила трубку, хочу сказать тебе еще кое-кто.

– Что?

– Нога у меня болит как сволочь. В самый сезон мне придется не выходить на работу целую неделю. А поломка машины, в чем бы она ни заключалась, наверняка оттяпает здоровенный кусок от моей зарплаты. Но – и это главное – я очень счастлив и не знаю, что с собой делать.

– Должно быть, это воздействие лекарств, которыми тебя напичкали в госпитале, – пошутила я.

– Я серьезно, Дебора. Я ни с того ни с сего просыпаюсь по утрам с дурацкой улыбкой на роже, и у меня такое ощущение, что после долгой-долгой черной полосы наконец пришло мое время.

Я улыбнулась, совершенно точно зная, о чем говорит Рэй.

Эпилог

На День благодарения мы ожидали двадцать два гостя – огромная толпа по сравнению с нашими обычными праздничными сборищами. Однако Шэрон это ничуть не смутило, поскольку за ее столом преспокойно размещались двадцать шесть человек, а навыки по организации приемов сестра усовершенствовала до блеска благодаря сотням свадеб, организованных ею за многие годы.

В результате подготовленной Шэрон свадьбы Тейтельбаумов она познакомилась с Дагом Скалли, старшим братом Рэя. Это произошло через десять дней после нашего возвращения из Нассо. По чистой случайности Шэрон сопровождала жениха в один из магазинов Дага на Мицнер-парк в Бока: тот искал что-то подходящее для грядущего бракосочетания. Пока жених мерил смокинги, а Шэрон возле стойки рассматривала кушаки, в магазин явился сам Даг. Заметив его сходство с Рэем, Шэрон спросила, не брат ли он Рэя Скалли. Даг подтвердил это, и моя сестра вцепилась в него мертвой хваткой. С тех пор они почти не расстаются.

Сначала мы с Рэем нервничали из-за этого, памятуя о предыдущих неудачах Шэрон. Но проходили недели, и мы успокоились, решив, что они с Дагом достаточно взрослые и, чем бы все это ни обернулось, это их проблемы.

Кроме того, мы с Рэем были так влюблены, так поглощены друг другом, что пренебрегли всем и предоставили нашим родственникам жить своей жизнью. Я по-прежнему обитала в коттедже на Хатчинсон-Айленд, а Рэй – у себя дома в Стюарте, но мы уже начали поговаривать о свадьбе, уверенные в том, что у нас есть совместное будущее. Я не сомневалась, что нашла свою пару.

На профессиональном фронте тоже произошли изменения. Уже не нуждаясь в работе смотрителя, я могла покинуть коттедж в любое угодное мне время. Дело в том, что я вернулась в шоу-бизнес, в мир дневных «мыльных опер».

Разумеется, все привела в движение Хелен.

– Это Вуди, – сообщила она, позвонив мне как-то вечером. – Наш прежний босс только что подписал контракт и стал главным сценаристом «Санта-Моники», новой «мыльной оперы», которую снимают в Лос-Анджелесе. Ходят слухи, что там огромный бюджет. Они начинают в сентябре. Тебе интересно?

Интересно? А как же! Я так и думала, что Вуди снова выплывет. Вопрос лишь когда. Но услышать, что он снова на вершине, главный в новой «мыльной опере», к тому же высокобюджетной, – на такое я не рассчитывала. С другой стороны, Рэй тоже оказался куда лучше, чем я предполагала, и мне не хотелось жертвовать своим счастьем ради очередной премии «Эмми».

– Конечно, мне интересно, и было бы славно снова работать с Вуди, но теперь мой дом во Флориде, Хелен. В Нью-Йорк я не вернусь.

– А кто тебя просит? Скажи Вуди, что ты намерена стать автором сценария, а не поэпизодником. Авторы же сценария живут где угодно. Мы наших отродясь в глаза не видели, помнишь?

– Да, но у меня нет опыта, я не писала сценариев.

– О чем речь! Ты способна писать их даже во сне! И учти: авторы сценария зарабатывают куда больше, чем поэпизодники. Вот тебе номер Вуди к студии, Дебора. Поступай как тебе угодно, но я позвоню ему, как только мы закончим разговор.

Я позвонила Вуди на следующий день. А еще через день у меня была работа. Потом я продала «понтиак» и купила «лексус».

Маме тоже улыбнулась удача. Она так хорошо себя чувствовала, что вернулась к работе мирового судьи и взялась за мелкие дела с новым энтузиазмом. Отношения с Фредом удивляли и радовали ее. Он стал таким преданным компаньоном, что мама пригласила четырех его дочек прилететь из Мичигана к нам на День благодарения вместе с мужьями и детьми.

Даже Норман собирался притащить с собой гостя – приятеля-кадета, чьи родители находились в реабилитационном центре и в связи с процедурами не могли приготовить индейку.

Да, на День благодарения у нас намечалось двадцать два гостя. Мы намеревались обожраться до тошноты, смеяться и смотреть футбол. Я ждала этого события с энтузиазмом.

В ту судьбоносную среду в «Макжилище» Шэрон мы с Рэем прибыли последними. Она поздоровалась с нами в дверях и сообщила, что обожает мое платье. (Это была та же шмотка, которую я надела на мамин юбилей в феврале, когда Шэрон сравнила ее со скатеркой.)

Сразу за ней появился Даг, более высокий, худощавый и оживленный, чем его младший брат, столь же говорливый, насколько Рэй