Дорога через Хаос

* * *

…В феврале, 13 апреля 1977 года я перестал летать.

…Сказочки придумывают от обиды на жизнь. Я реалист.

Медсестра мне рассказала:

…Посреди площади нашего городка возник огненный столб, и голос, грому подобный, произнёс: “Идёмте все в консерваторию. Кто заколеблется – идти или нет, выбор один – идите вперёд”.

…Дальше тема о человеке, который понял, что не нужна его работа.

Якушев мне сказал:

– Нужен – это тонкая вещь… Если ты ей нужен для каких-то его планов – это отталкивает. Ты должен быть нужен ей самой.

То есть речь идёт об идеалах. По её идеалу хорошей жизни искусство почти не нужно. И она его не планирует.

А другие без него задыхаются.

…Люди перенесут всё, если знают, что нужны они лично, а не их тело, скелет и мясо и как они выглядят или их положение, деньги и даже плоды, а нужна их душа, стремящаяся быть умелой.

…В феврале, 13 апреля 1977 года я разучился летать.

Я выполз из своего дома и увидел то, чего не видел летаючи…

Медсестра мне рассказала:

– …И ещё у меня сон был: будто летят по небу две пирамиды и – хлоп! – вершинами стыкуются, и из них рядами выходят медведи…

…Я бы хотел, чтобы у меня был знаменитый отец. Но этого не было. И в жизни я был аутсайдером. Но у меня есть друг, Илларион, с редкой профессией. Он работает на автокране с балдой. Этой балдой он разбивает дома, которые назначили считать старыми и “непредставляющими”. А для кого? Интересуюсь, для кого они не представляют ценности. Интересуюсь, что значит ценность.

…Если бы у меня был знаменитый отец, мне бы старались оказать льготу, а я бы скромно отказывался и этим был бы прославлен…

…Салют, фестиваль!

Через единство к миру. Через мир – к счастью!

Потому что круглая земля.

…За Ириной Дерюгиной, что ли, начать ухаживать или за Ириной Моисеевой? А Миненкова куда же? Нет, так не годится.

Ещё хорошо бы утопить режиссёра, который сейчас показывает трио “Ромэн” по телевизору. Гитаристов показывает сплошь, а солистку-цыганочку то покажет, то истребит спецприёмом.

Потом рано утром Петя открыл калитку и вышел, я забыл куда, кажется, на большую дорогу.

Потом из лесу вышел огромный серый волк. Но Петя взмахнул пионерским галстуком, и разом исчадие сгинуло. В жизни бывает наоборот. Серые волки пионеров едят.

Конец фильма.

Дальше мультфильм “Марица” зелёного цвета с красными крышами.

…В финале будет написано, что человек не аутсайдер. Для тех, кто считает, что главное в произведении – тема и проблема и что оно этим исчерпывается…

Якушев мне сказал:

…Взрослый не умнее ребёнка. Взрослый практичней, или, как теперь говорят, прагматичней. Что выгодно, то и слава богу. Но время бежит, и взрослому всё труднее оттягивать момент, когда уже ничего не чувствуешь. Поэтому у него выходы:

либо устремиться в детство, либо драться за то, чтобы остаться взрослым как можно дольше, то есть оттянуть момент, когда уже ничего не чувствуешь, и так делает большинство – старается вырасти и жить взрослыми как можно дольше;

либо научиться летать.

Ребенок живёт ожиданием полёта. Он выдумщик.

Взрослый ходит. Он умный.

Мудрый – летает.

…Ошибочно думают, что летают мухи, птицы, аэропланы или ракеты.

Вот рыбы плавают. А мухи, птицы, аэропланы и ракеты только нечеловеческим усилием поддерживают себя в воздухе, чтобы не упасть на землю. Иногда долго планируют, парят, но не больше.

Но это не мудрые. Это чаще всего хищники. Они передвигаются в верхних слоях атмосферы и склёвывают ползающих.

А рыба плавает, даже не двигая плавниками. У неё в животе воздушный пузырь. Рыба плавает даже дохлая.

Мудрый плавает в воздухе, потому что в нём живёт нечто, что делает его легче воздуха, и ему надо прилагать нечеловеческие усилия, чтобы удержаться за землю.

А когда он перестаёт что-нибудь чувствовать, он всплывает вверх навсегда.

Но я не знал, что мудрый может разучиться летать.

…Я выполз из своего дома и увидел то, чего не увидишь в полёте.

…У призвания должно быть признание. А признания я не получил. Всё началось так.

Приходит однажды Илларион и говорит:

– Давай оторвёмся от жизни?

– Давай, – говорю. – А как?

А жена говорит:

– Опять нарежетесь?.. Имейте в виду…

А работал я тогда уже на телевизорном заводе.

– Нет, Княгиня, – говорит Илларион. – В культуру потянемся… Говорят: надо. Мне в конторе выдали билет на два лица. В музей.

– В музей? На два лица? Это в какие же музеи билеты распределяют?

– В музей Пушкина. Поляки какую-то картину привезли. Очередь – не прорвёшься.

– Занимались бы своим делом, – сказала жена.

Она у меня Княгиня. У неё такое прозвище с самого детства. Если б не это прозвище, я, может, и не заметил бы её. А так во всех компаниях – Княгиня, Княгиня. Молва – великая вещь. Так что, когда я её увидел, я уж готов был лезть на голый крючок без приманки. Завёлся с пол-оборота…

Я тогда по молодости всё к чему-то стремился. А к чему, и сам не знал.

Кончил школу, отслужил в Вооружённых Силах, поступил на завод автотракторного оборудования и на заочный.

Работать близко – от Большой Семёновской два шага. На Журавлёвской площади Театр Моссовета отменили и сделали телевизионный театр. Кинотеатр “Родина” на Семёновской площади. Гастрономы есть, парикмахерские есть, друзья есть, девок – навалом и все замуж хотят. Так что в центр – разве что в музей скатать, да лень. Я в стенной газете первый человек, и рисунки остроумные делал под названием “Без подписи”, и красками владел на уровне художника-любителя. Мог и пейзаж написать по фотографии, и голую женщину из чешского журнала. Гитара – это само собой. Магнитофон купил.

И так я жил – не тужил и имел льготы для отдыха и тринадцатую зарплату, и работал не хуже других, и даже фотографировался для доски Почёта.

Чего ещё мне было надо – сам не знаю. В компаниях нарасхват. Первый парень на деревне. Пил – не пьянел. Но всё тянуло куда-то.

А потом слышу – Княгиня, Княгиня. И до меня дошло. Любви не хватало. Говорят – есть она. Посмотреть бы – какая?

Так что к тому времени, как её встретить, я дозрел. Княгиня – прозвище-то какое!

– Ладно, – говорю. – Познакомьте.

– Нет, – говорят. – Не про тебя. Не нашего поля ягода.

– Кто такая?

– Директорская дочка, да директор-то помер.

– Ну и что?

– А она забыть не может.

– Отца?

– Нет, что не нашего поля ягода.

– А чего ж она в наших компаниях-то делает, чужая ягодка?

– Прижилась. Парень у ней был, тоже её поля фрукт, из Плехановского. Всё с нами сшивался, жизнь изучал.