Песах Амнуэль Вперед, в прошлое!

Весной 2002 года в истории Государства Израиль произошли два события, важность которых для страны была, конечно, несоизмерима. Премьер-министр Хаим Визель подписал с сирийским диктатором Асафом Кади договор о полном отказе Израиля от контроля за Голанами. Естественно, в обмен на мир, точнее — на бессрочное перемирие. В отличие от этого события, о втором газеты не писали: из Киева в аэропорт Бен-Гуриона самолет компании «Украина эйрлайнз» доставил нового репатрианта по имени Соломон Лоренсон.

Так вот, можете поверить, второе событие было куда важнее первого.

О том, что, заполучив Голаны, арабы непременно нарушат подписанное ими соглашение, израильские правые не уставали повторять еще со времен Рабина, когда в Сирии, соответственно, правил еще Хафез Асад, отличавшийся от Кади лишь щеточкой усов — признаком, для политика абсолютно несущественным. А о том, какую роль сыграет в истории страны С.Б.Лоренсон, не предупреждал никто, хотя фамилия его и была закодирована в тексте Торы, в книге «Дварим», глава шесть. И ученые Бар-Илана, занимавшиеся компьютерным анализом Книги, могли бы это вычислить.

Впрочем, кого в то время интересовал некий Лоренсон?

Кстати, он прекрасно понимал, что никому в Израиле интересен не будет. Возраст — самый критический: 53 года. Специальность — самая «необходимая»: специалист по физике высоких энергий. И жена-украинка. В Киеве оставил должность старшего научного сотрудника, квартиру на улице Адама Мицкевича и престарелую тещу, проводившую дочь и зятя напутствием: «главное — с жидами не связывайтесь, облапошат».

Лоренсоны поселились в Рамат-Гане, сняв двухкомнатную квартиру на улице Кацнельсон всего за семьсот пятьдесят долларов. Взяли ссуду в банке «Дисконт», поскольку корзину абсорбции отменили еще в 2001 году, когда на землю обетованную ступила нога давно ожидаемого миллионного оле из давно распавшегося СНГ, а по данным Сохнута, число евреев, сидящих там на чемоданах, достигло-таки шести миллионов, сравнявшись с населением Израиля, включая вернувшихся домой палестинцев.

В ульпан супругов не взяли, поскольку у них не было денег на оплату учебы, в лишкат аводе их не поставили на учет, потому что они не имели справки об окончании ульпана, а Марию Степановну не приняли в союз уборщиц, из-за того, что она не знала, как будет на иврите «эти стекла я уже протирала». Что до Соломона Борисовича, то он покрутился день-другой на физическом факультете Тель-Авивского университета и понял, что киевская наука побогаче израильской — там он получал неплохие деньги из фонда Сороса как нуждающийся украинский исследователь, а здесь мог надеяться только на стипендию Шапиро (по имени известного начальника времен алии-90), да и то при условии, что выдержит конкурс — пять человек на место плюс экзамен по физике плазмы, которой он никогда в жизни не занимался.

Что обычно делает человек в таких обстоятельствах? Правильно — возвращается туда, откуда приехал. Есть другие предложения? Правильно — некоторые вешаются. Оба эти варианта, предложенные от чистого сердца, Соломон Борисович отверг. Первый — из самолюбия. Второй — из-за неэстетичности. Для судьбы Государства Израиль это решение имело, как оказалось впоследствии, принципиальное значение.

— Теория вероятности на нашей стороне, — сказал он жене. — Невезуха имеет критическую массу, а мы уже на пределе. Значит, нужно проедать оставшиеся деньги и спокойно ждать. Должно повезти в ближайшее время.

Оптимистическое заявление. Есть немало людей, для которых полоса везения началась только после смерти: они попали в рай, где круглые сутки могут теперь смотреть стриптиз с участием духа Мерилин Монро.

Как бы то ни было, у Соломона Борисовича в ожидании полосы везения оказалось много свободного времени, и он посвятил его занятию, о котором давно мечтал. Еще в Киеве он, бывало, говорил: «вот выйду на пенсию, и засяду за расчеты». По утрам Мария Степановна уходила к соседке-ватичке, приехавшей в Израиль в пиковом 1990 году, помогала ей ухаживать за детьми и получала не столько плату (пятнадцать шекелей в час — чисто символически), сколько удовольствие: малыши-близнецы были просто лапочками.

А Соломон Борисович пристраивался на кухне за сохнутовским столом и писал длинные цепочки формул. Когда что-то не получалось, он выходил на улицу и прогуливался до алмазной биржи. На ходу думалось лучше, но приходилось запоминать идеи, чтобы, вернувшись, записать на бумаге. Может, если бы у него был компьютер, даже завалящий вроде пятьсот восемьдесят шестого процессора с матобеспечением IBM Mathematics, дело пошло бы более резво, в чем, однако, Соломон Борисович весьма сомневался. Машина она и есть машина. А нужны идеи.

В трудовой книжке кандидата физико-математических наук С.Б.Лоренсона была, в частности, такая запись: «1989-1991 годы — старший научный сотрудник лаборатории физики времени, Институт физических проблем УкрАН». В лаборатории была совместная тема с московским Физическим институтом: проверка методики Н.А.Козырева об утилизации энергии времени. Собственно, именно тогда Соломон Борисович и заинтересовался всеми этими проблемами. Тему благополучно загубили — сначала не было идей, потом не стало сотрудников: кто ушел в «коммерческие структуры», кто — в политику, а прочие так и вовсе сменили гражданство. Москвичи все же успели построить некую действующую модель хронотрона, который мог перемещать предметы в прошлое на несколько микросекунд. Об этом были две публикации в «Журнале теоретической и экспериментальной физики» и одна, весьма поверхностная, статья в «Технике-молодежи». Шум затих быстро — оказалось, что в расчетах была методологическая ошибка, и ни в какое прошлое машина, скорее всего, не отправлялась.

А Соломон Борисович заболел этой проблемой. Он был убежден, что работу нужно продолжать. Но в новой реальности (суверенитет, кризис власти, экономический развал, локальные войны с Россией) физика нужна была только кое-кому из энтузиастов и таинственным западным распорядителям фонда Сороса. Впрочем, на работы в области физики времени Сорос денег не давал, и Соломону Борисовичу до самого отъезда в Израиль пришлось заниматься расчетами ядерных взаимодействий в кварковых средах…

День 12 июля 2002 года когда-нибудь станут отмечать как национальный праздник. Или как день национальной трагедии — это уж в зависимости от национальности… Поскольку именно в этот день С.Б.Лоренсон вывел формулу дополнительности массы-времени.

Когда Мария Степановна вернулась домой, ее муж сидел на краешке стола, пил кофе «Элит», который терпеть не мог, и мурлыкал полузабытый