- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »
Саша Черный Сатиры
Критику
Когда поэт, описывая даму, Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет» — Здесь «я» не понимай, конечно, прямо — Что, мол, под дамою скрывается поэт. Я истину тебе по-дружески открою: Поэт — мужчина. Даже с бородою. 1909Всем нищим духом
Ламентации
Хорошо при свете лампы Книжки милые читать. Пересматривать эстампы И по клавишам бренчать, —Щекоча мозги и чувство Обаяньем красоты, Лить душистый мед искусства В бездну русской пустоты …
В книгах жизнь широким пиром Тешит всех своих гостей, Окружая их гарниром Из страданий и страстей:
Смех, борьба и перемены, С мясом вырван каждый клок! А у нас… углы да стены И над ними потолок.
Но подчас, не веря мифам, Так cобытий личных ждешь! Заболеть бы что ли тифом, Учинить бы, что ль, дебош?
В книгах гений Соловьевых, Гейне, Гете и Золя, А вокруг от Ивановых Содрогается земля.
На полотнах Магдалины, Сонм Мадонн, Венер и Фрин, А вокруг кривые спины Мутноглазых Акулин.
Где событья нашей жизни, Кроме насморка и блох? Мы давно живем, как слизни, В нищете случайных крох.
Спим и хнычем. В виде спорта, Не волнуясь, не любя, Ищем бога, ищем черта, Потеряв самих себя.
И с утра до поздней ночи Все, от крошек до старух, Углубив в страницы очи, Небывалым дразнят дух.
В звуках музыки — страданье, Боль любви и шепот грез, А вокруг одно мычанье, Стоны, храп и посвист лоз.
Отчего? Молчи и дохни. Рок — хозяин, ты — лишь раб. Плюнь, ослепни и оглохни, И ворочайся, как краб!
… Хорошо при свете лампы Книжки милые милые читать, Перелистывать эстампы И по клавишам бренчать. 1909
Пробуждение весны
Вчера мой кот, взглянул на календарь И хвост трубою поднял моментально, Потом подрал на лестницу, как встарь, И завопил тепло и вакханально: «Весенний брак, Гражданский брак! Спешите, кошки, на чердак…»И кактус мой — о, чудо из чудес! — Залитый чаем и кофейной гущей, Как новый Лазарь, взял да и воскрес И с каждым днем прет из земли все пуще. Зеленый шум… Я поражен: «Как много дум наводит он!»
Уже с панелей смерзшуюся грязь, Ругаясь, скалывают дворники лихие, Уже ко мне забрел сегодня «князь», Взял теплый шарф и лыжи беговые… «Весна, весна! — пою, как бард, — Несите зимний хлам в ломбард».
Сияет солнышко. Ей-богу, ничего! Весенняя лазурь спугнула дым и копоть, Мороз уже не щиплет никого, Но многим нечего, как и зимою, лопать… Деревья ждут… Гниет вода, И пьяных больше, чем всегда!
Создатель мой! Спасибо за весну! — Я думал, что она не возвратится, — Но… дай сбежать в лесную тишину От злобы дня, холеры и столицы! Весенний ветер за дверьми … В кого б влюбиться, черт возьми? 1909
Песня о поле
«Проклятые» вопросы, Как дым от папиросы, Рассеялись во мгле. Пришла проблема пола, Румяная фефела, И ржет навеселе.Заерзали старушки, Юнцы и дамы-душки И прочий весь народ. Виват, проблема пола! Сплетайте вкруг подола Веселый «хоровод».
Ни слез, ни жертв, ни муки … Подымем знамя–брюки Высоко над толпой. Ах, нет доступней темы! На ней сойдемся все мы — И зрячий и слепой.
Научно и приятно, Идейно и занятно — Умей момент учесть: Для слабенькой головки В проблеме — мышеловке Всегда приманка есть. 1908
Анархист
Жил на свете анархист, Красил бороду и щеки, Ездил к немке в териоки И при этом был садист.Вдоль затылка жались складки На багровой полосе. Ел за двух, носил перчатки — Словом, делал то, что все.
Раз на вечере попович, Молодой идеалист, Обратился: «Петр Петрович, Отчего вы анархист?»
Петр Петрович поднял брови И, багровый, как бурак, Оборвал на полуслове: «Вы невежда и дурак». 1910
Пошлость
Пастель
Лиловый лиф и желтый бант у бюста, Безглазые глаза — как два пупка. Чужие локоны к вискам прилипли густо, И маслянисто свесились бока.Сто слов, навитых в черепе на ролик, Замусленную всеми ерунду, Она, как четки набожный католик, Перебирает вечно на ходу.
В ее салонах — все, толпою смелой, Содравши шкуру с девственных идей, Хватают лапами бесчувственное тело И рьяно ржут, как стадо лошадей.
Там говорят, что вздорожали яйца И что комета стала над Невой, — Любуясь, как каминные китайцы Кивают в такт под граммофонный вой.
Сама мадам наклонна к идеалам: Законную двуспальную кровать Под стеганым атласным одеялом Она всегда умела охранять.
Но, нос суя любовно и сурово В случайный хлам бесштемпельных «грехов», Она читает вечером Баркова И с кучером храпит до петухов.
Поет. Рисует акварелью розы. Следит, дрожа, за модой всех сортов, Копя остроты, слухи, фразы, позы И растлевая музу и любовь.
На каждый шаг — расхожий катехизис, Прин-ци-пи-аль-но носит бандажи. Некстати поминает слово «кризис» И томно тяготеет к глупой лжи.
В тщеславном, нестерпимо остром, зуде Всегда смешна, себе самой в ущерб, И даже на интимнейшей посуде Имеет родовой дворянский герб.
Она в родстве и дружбе неизменной С бездарностью, нахальством, пустяком. Знакома с лестью, пафосом, изменой И, кажется, в амурах с дураком…
Ее не знают, к счастью, только… Кто же? Конечно — дети, звери и народ. Одни — когда со взрослыми не схожи, А те — когда подальше от господ.
Портрет готов. карандаши бросая, Прошу за грубость мне не делать сцен: Когда свинью рисуешь у сарая — На полотне не выйдет belle Hеlene. 1910 belle Helene — Прекрасная Елена(фр).
Потомки
Наши предки лезли в клети И шептались там не раз: «Туго, братцы… Видно, дети Будут жить вольготней нас».Дети выросли. И эти Лезли в клети в грозный час И вздыхали: «Наши дети Встретят солнце после нас».
Нынче так же,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »