чтобы он с ума не сошел. А ты мне так все сразу сказала.

— Врач решил, что так будет лучше. Чтобы узнать, есть ли у тебя шанс стать полноценной личностью после оживления, мы исследовали твою память. И обнаружили, что у тебя гибкая психика, способная легко принимать необычные идеи. Возможно это связано с тем, что в своем веке ты увлекался фантастикой. И ты молод, шок для тебя не должен быть таким сильным. Физически ты сейчас вполне нормален. Так зачем ждать? Если бы ты мучился неведением, чувствовал вокруг себя какие-то секреты, это было бы хуже для твоей психики. Врач перед пробуждением приглушил твои эмоции. В общем, врач так решил.

— Исследовали память? Вы умеете и мысли читать?

— Нет, мысли читать… ну, не то что невозможно, просто слишком сложно расшифровывать. Потребовались бы годы работы мощного компьютера. Когда твое тело стало жизнеспособным, тебя привели в такое состояние, в котором сознание отсутствует, но мозг действует, так что можно было задавать тебе вопросы и получать ответы. Нужно было не просто проверить твою память. Что-то ты все-таки потерял за такой срок. Пришлось восстанавливать потерянное, чтобы ты мог стать полноценной личностью.

Никите стало не по себе, когда он представил, как допрашивали его бессознательное тело.

— Наверное не слишком все это приятно выглядело.

— Ничего особенного. Это похоже на состояние человека в гипнотическом трансе или во сне.

— Значит вы все обо мне знаете? Наверное я не слишком-то вам теперь интересен.

— Далеко не все. Работа была направлена не на то, чтобы узнать все о тебе, а на то, чтобы восстановить связи. Да и не нужны нам знания о твоей жизни. О твоей эпохе известно и так много. Гораздо интереснее твоя личность, психика. Читать книги — одно, а живой человек прошлого — другое.

— Реликт, раритет. А для тебя я, значит, представляю профессиональный интерес, ты будешь меня изучать, как какое-то ископаемое. Как ты назвала твою профессию? Психоисторик?

— А чего ты ожидал? Ты ведь действительно ископаемое в самом буквальном смысле, тебя же из болота выкопали. Чем ты не доволен? Лучше было тебя обратно закопать, что-ли? Ты действительно представляешь для меня профессиональный интерес. Психоисторик — это историк, который изучает психологию людей разных эпох. То есть я сразу и психолог, и историк, и специализируюсь как раз на твоей эпохе. Кто, кроме меня, смог бы с тобой общаться сейчас? Я, по крайней мере, могу свободно говорить на русском конца двадцатого века. И, как психолог, могу понять твои проблемы и помочь тебе освоиться в нашем мире. А если мне в моей собственной работе общение с тобой что-то даст, так что здесь плохого?

Сердитая Аня выглядела изумительно красивой. Никите стало стыдно, он и сам не понимал, с чего так взъелся на нее. Подарили ведь ему немного — всего жизнь. А дать больше не в их силах. И Аня сама конечно не может не испытывать к нему профессионального интереса. Большего Никита пока ждать никак не может.

— Извини, Аня, я не понимаю сам, что со мной.

— Зато я понимаю. Не волнуйся, тебе сейчас должно быть тяжело, но держишься ты очень хорошо.

— Сумасшедший какой-то разговор у нас. Странно: почему при моем воскрешении я вижу рядом с собой красивую девушку, а не врача Протоса?

— Кто такой врач Протос?

— Это у меня ассоциация со Стругацкими. В их книге «Полдень — 22-й век» герой-космонавт очнулся, как и я, в будущем, после столетнего полета. И рядом с его постелью был замечательный врач, Протос, от одного присутствия которого герою становилось легче.

— А, вспомнила, я читала эту книгу. А зачем тебе Протос? Тебе что, меня видеть менее приятно?

— Очень приятно. Только как-то странно, что врача нет рядом. Он должен был бы сидеть у постели больного, пощупать пульс…

Аня улыбнулась:

— Никита, в средневековье врачи пробовали на вкус мочу больного, но в твое время для этого использовали лабораторные анализы. А сегодня щупать пульс своими руками — такой же архаизм, как в твое время пробовать на вкус. За твоим телом следит компьютер. И он знает то, что никакой врач сам не определит. А с тобой врач не смог бы даже говорить без переводчика. Тебя сейчас ведет врач из Англии. Я не уверена, знает ли он современный русский, но что он не знает древнерусского — это точно. Он сейчас у себя в лаборатории, в Шотландии, и следит за тобой по приборам. Если ему что-то нужно, я это сделаю. Я ведь тоже в определенной мере врач, я психолог. А психологи и сейчас больше по старинке работают, в личном общении.

— Аня, а что бы вы делали со мной, если бы решили, что восстановить мою личность невозможно?

— В этом случае мы бы с тобой не разговаривали. — Взгляд девушки был спокойным.

— То есть я бы не очнулся? Меня умертвили бы?

— Не тебя. Ты — это твоя память, мысли, чувства. Тело без разума — не человек. Нелепо поддерживать в нем жизнь.

— Гуманизм сейчас устарел?

— Гуманизм как был, так и остался. Изменилась медицина. У нас нет неизлечимых болезней, в том числе и психических, и исчезла возможность ошибки врача. А тело… Из твоих генов можно было бы вырастить точно такое же тело за несколько месяцев. Но разве это был бы ты? Разве это был бы вообще человек? Человек — это разум. Тело без разума перестало быть символом человека. Конечно принять это сразу тебе трудно. А сейчас мы должны сделать одно дело: проверить что у тебя с координацией движений. Сегодня мы начнем с рук.

Аня подошла к Никите и произнесла несколько слов на непонятном языке. Звучал этот язык как английский, но Никита не понял ничего, хотя английский знал хорошо. Голос откуда-то из-за изголовья кровати ответил ей на том же языке.

— Сейчас врач разблокирует твои руки. Ты должен очень медленно и осторожно поднять сначала правую руку и опустить, затем постарайся коснуться указательным пальцем носа.

— А что у меня с координацией движений? Ты ведь говорила, что тело у меня в порядке.

— Физически — да. Но пока мы занимались только твоим мозгом, памятью. А координация движений — тоже род памяти. И могла пострадать. И восстановление твоего тела шло по генетической карте. Какие-то нервы могли не так соединиться. Ты не переживай, самое худшее — если тебе придется заново учиться двигаться. Как ребенку. На это уйдет какое-то время, но все восстановится. Ну, попробуй правой.

Никита попытался поднять руку. Он ожидал, что рука будет двигаться с трудом, покажется тяжелой, как бревно. Но рука пошла вверх неожиданно легко и вдруг завалилась вбок, сильно стукнувшись о кровать. Аня вернула руку на прежнее место. Пальцы девушки были твердыми и сильными.

— Попробуй еще раз. Только внимательнее.

Никита