- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (111) »
мочи.
Выпившие мужики оттащили жердь в канаву и с криком стали бросать вверх шапки.
Дьячок сидел с дьяконом и косился — как сваха, не заткнув пробки, болтала пузырившееся вино.
Из калитки церковной ограды вышел сторож и, отодвигая засов, отворил ворота. Поп слез и, подведя жениха к невесте, сжал их правые руки.
Около налоя краснел расстеленный полушалок, и коптело пламя налепок.
Не в охоту Косте было жениться, да не захотелось огорчать отца.
По селу давненько шушукали, что он присватался к вдове-соседке.
Слухи огорчали мать, а обозленный отец называл его ёрником!*
— Женится — переменится, — говорил Анисиму уважительный кум. — Я сам такой смолоду олахарь* был.
Молодайка оказалась приглядная; после загула свекровь показала ей все свое имущество и отдала сарайные ключи.
Костя как-то мало смотрел на жену. Он только узнал, что ходившие о невесте слухи оправдались.
До замужества Анна спуталась со своим работником.
Сперва в утайку заговаривали, что она ходит к нему на сеновал, а потом говор пошел чуть не открыто.
Костя ничего не сказал жене. Не захотелось опечалить мать и укорить отца, да и потом ему самое Анну сделалось жалко. Слабая такая, в одной сорочке стояла она перед ним. На длинные ресницы падали густые каштановые волосы, а в голубых глазах светилась затаенная боль.
Вечерами Костя от скуки ходил с ребятами на улицу и играл на тальянке. Отец ворчал, а жена кротко отпирала ему дверь.
В безмолвной кротости есть зачатки бури, которая загорается слабым пламенем и свивается в огненное половодье.
Анна полюбила Костю, но любовь эта скоро погасла и перешла в женскую ласку; она не упрекала его за то, что он пропадал целыми ночами, и даже иногда сама посылала.
Там, где отперты двери и где нет засовов, воры не воруют.
Но бывает так, что постучится запоздалый путник и, пригретый, забывает, что он пришел на минуту, и остается навсегда.
Анисим вздумал арендовать у соседнего помещика землю. Денег у него не было, но он думал сперва занять, а потом перевернуться на обмолоте.
На Рождество пришел к нему из деревни Кудашева молодой парень, годов двадцати, и согласился на найм.
Костя пропал где-то целую неделю на охоте, и от знакомых стрелков о нем не было слуху.
Анна с батраком ходила в ригу и в два цепа молотили овес.
Парень ударял резко, колос перебивался пополам, а зерна с визгом впивались в разбросанную солому.
После хрестца он вынимал баночку и, завернув накосо бумажку, насыпал в нее, как опилки, чистую полукрупку*.
Анна любовалась на его вихрастые кудри, и она чувствовала, как мягко бы щекотали его пуховитые усы губы.
Парень тоже засматривал ей в глаза и, улыбаясь, стряхивал пепел.
— Ну, давай, Степан, еще хрестец* обмолотим, — говорила она и, закинув за подмышки зарукавник*, развязывала снопы.
Незаметно они сблизились. Садились рядышком и говорили, сколько можно вымолотить из копны.
Степан иногда хватал ее за груди и, щекоча, валил на солому. Она не отпихивала его. Ей было приятно, как загрубелые и скользкие от цепа руки твердо катились по ее телу.
Однажды, когда Костя вернулся и уехал на базар, он повалил ее в чан и горячими губами коснулся щеки.
Она обняла его за голову, и пальцы ее утонули в мягких кудрях…
Вечером на масленицу Костя ушел в корогод и запевал с бабами песни; Анна вышла в сени, а Степан, почистив кирпичом уздечку, перевязал поводья и вынес в клеть.
На улице громко рассыпались прибаски и слышно, как под окнами хрустел снег. Анисим с бабкой уехал к куму в гости, а оставшийся саврасый жевал в кошелке овес.
Анна, кутаясь в шаль, стояла, склонясь грудью на перила крыльца.
Степан повесил уздечку и вышел на крыльцо. Он неслышно подокрался и закрыл ей ладонями глаза.
Анна обернулась и отвела его руки.
— Пойдем, — покраснев, как бы выплеснула она слово и закрылась рукавом…
* * *
В избу вошел с веселой улыбкой Костя. Степан, побледнев, выбежал в сени, а Анна, рыдая, закопала судорожно вздрагивающие губы в подушку. Костя сел на лавку и закачал ногами; теперь еще ясней показалось ему все. Он обернулся к окну и, поманув стоявшего у ветлы Степана, вышел в сени. — Ничего, Степан, не бойся, — подошел он к нему и умильно потрепал за подбородок, — ты парень хороший… Степан недоверчиво вздрагивал. Ему казалось, что ласкающие его руки ищут место для намыленной петли. — Я ничего, Степан… стариков только опасайся… ты, может быть, думаешь, я сержусь? Нет!.. Оденься и пойдем посидим в шинке. Степан вошел в избу и, не глядя на Анну, вытащил у нее из-под головы нанковый казакин. Нахлобучил стогом барашковую шапку и хлопнул дверью. Вечером за ужином Анна видела, как Костя весело перемаргивался с Степаном. На душе у нее сделалось легче, и она опять почувствовала, что любит только одного Костю. Заметил Анисим, что Костя что-то тоскует, и жене сказал. Мать заботливо пытала, уж не с женой ли, мол, вышел разлад, но Костя, только махнув рукой, грустно улыбался. Он как-то особенно нежен стал к жене. На прощеный день она ходила на реку за водой и, поскользнувшись на льду, упала в конурку*. Домой ее привезли на санях, сарафан был скороблен ледяным застывом. Ночью с ней сделался жар, он мочил ее красный полушалок и прикладывал к голове. Анна брала его руку и прижимала к губам. Ей легко было, когда он склонялся к ней и слушал, как билось ее сердце. — Ничего, — говорил он спокойно и ласково. — Завтра к вечеру все, как рукой, снимет. Анна смотрела, и из глаз ее капали слезы.* * *
На первой неделе поста Костя причастился и стал собираться на охоту. В кошель он воткнул кожаные сапоги, онучи, пороховницу и сухарей, а Анна сунула ему рушник. Достал висевший на гвоздике у бруса обмотанный паутиной картуз и зазязал рушником. Опешила, но спросить не посмела. После чая он сел под иконы и позвал отца с матерью. Анна присела с краю. — Благословите меня, — сказал он, нагнувши голову, и подпер локтем бледное красивое лицо. Отец достал с божницы икону Миколы Чудотворца. Костя вылез и упал ему в ноги. В глазах его колыхалась мутная грусть. Связав пожитки, передернул кошель за плечи и нахлобучил шапку. — К Страстной вертайся, — сказал отец и, взяв клин, начал справлять топорище. Покрестился, обнял мать и вышел с Анной наружу. Дул ветер, играла поземка, и снег звенел. Костя взял Анну за руку и зашагал по кустарниковому подгорью. Анна шла, наклонив- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (111) »