уверенный что увидит темные тучи.

Звук тромбонов, пронзительных флейт и грохочущих литавр то затихал, то вновь набирал мощь, причудливо танцуя в воздухе, а звуки симфонии, становившиеся все более страстными, звуки, задевавшие все его внутренне существо, создавали эпическое повествование, хотя позже Остин не мог вспомнить его сюжет.

Хор полностью сливался с оркестром, не было даже намека на раздор в этой величественной музыке восхвалявшей мир, радость и братство людей.

Остиан почувствовал, как чувства наполняют его, как его душе хочется вырваться из тела, воспарить и прыгнуть в отчаянии, чтобы потом восстать и с помощью магической силы музыки вознестись на вершину восторга.

Он посмотрел на Серену и увидел в ней порыв, желание вырваться из оболочки и разделить эту радость с ним. Остиан обернулся и увидел что Бекуа качалась как сумасшедшая, ее голубые волосы спутались на лице, руки метались вдоль клавиатуры. Среди восхищенных слушателей Остиан заметил дворянина в серебряной кирасе и прекрасно сшитой темно-синей льняной куртке, наклонившегося к своей спутнице и прошептавшего что-то ей на ухо.

. К разочарованию Остиана внезапно прекрасная музыка стихла. Установилась тишина. Радость исчезла, вместо нее в душе возникло чувство ненависти к этому прервавшему концерт дворянину.

Бекуа встала из-за инструмента, ее грудь часто вздымалась, на лице застыла маска бешенства. Внезапно она подошла вплотную к дворянину и, сдерживая ярость, сказала:

- Я никогда не выступаю для таких свиней!

Дворянин вскочил на ноги, его лицо покраснело.

- Вы меня оскорбляете?! Я Паджор Доржи, шестой маркиз клана Терават и патриций Терры! И вы, проклятье, будете меня уважать!

- Вы то, что вы есть от рождения, а я создала себя сама! Есть множество дворян с Терры, но Бекуа Кинска одна!

- Я требую чтобы вы продолжили играть, женщина!- кричал Паджор Доржи,- Вы хоть знаете сколько я потратил усилий, чтобы послушать вас!

- Мне это безразлично,- отрезала Бекуа,- такие гении как я стоят выше всяческих усилий. Удвойте их, утройте, но вы никогда более не услышите то, что слышали сегодня. На сегодня все, я больше не буду играть.

В ответ на это заявление раздался хор протестующих голосов. Остиан заметил, что сам присоединился к аудитории. Но, однако, Бекуа Кинска не колебалась пока у дверей зала не раздался мощный голос, который ,перекрыв шум зала, произнес:

-Госпожа Кинска.

Все головы в зале мгновенно развернулись в сторону откуда раздался повелительный голос, и Остиан ощутил как его пульс подскочил, когда он узнал хозяина голоса – это был Фулгрим Фениксоподобный.

Примарх Детей Императора был настолько великолепен, что Остиан опустил глаза. Его аметистовая броня блестела как только вышедшая из рук оружейника, ее золотые украшения сияли как солнце, а искусная резьба покрывала все части доспеха. Длинны изумрудно-зеленый плащ свисал с наплечников. Левый пурпурный наплечник был украшен крылом великого орла, обрамлявшего его бледное лицо.

Остиан всегда мечтал вырезать лицо примарха из мрамора, считая что свойства камня прекрасно позволит передать свечение кожи примарха, большие дружелюбные глаза, намек на игривую улыбку на его губах и матовую белизну его длинных волос. Остиан, как вся аудитория, упал на колени, преклоняясь перед величественностью Фулгрима, покорившись совершенству, которого им никогда не достичь.

Если вы не будете играть для маркиза, сыграете ли вы для меня?- спросил он.

Бекуа Кинска кивнула и музыка продолжилась.

БИТВА при Атолле 19 позже будет описана как незначительное боестолкновение, положившее начало Очистке Лаерана, но уже перед битвой воины второй роты Детей Императора Соломона Деметера, входившие в состав штурмгруппы, понимали, что это будет не просто стычка.

Визжащие заряды горячей зеленой энергии пронеслись мимо в изгибе улицы. Расплавленная броня разваливавшийся боевой платформы брызнула во все стороны, пробивая броню атакующих космодесантников. Треск пожаров и свист ракет смешивался с громыханием болтеров и воем зарядов, выпущенных с коралловых башен, пока воины Соломона прорывались по извилистым улочкам к отрядам Мария Вайросеана.

Витые башни из блестящих коралловых кристаллов возвышались рядом с ним как шипы с раковины какого-то огромного морского чудовища, с гладкими отверстиями на вершинах, напоминая музыкальный инструмент. Сам атолл был выстроен из легкого, но удивительно прочного материала. То, как это строение плавало над огромным океаном, было тайной, которую Механикумы страстно желали познать.

Пронзительные вопли отражались от вибрирующей архитектуры чужих, как будто здания кричали сами; чертовы металлические звуки передвижения ксеносов, казалось, доносились отовсюду. Он прижался спиной к витой колонне из розового, испещренного жилками, коралла и вставил в болтер ручной работы новый магазин, внешний вид которого, как и внутреннее устройство, был усовершенствован им самим. Темп стрельбы был немного больше чем у обычного болтера, но зато его никогда не заклинивало, а Соломон Деметер никогда не доверит свою жизнь оружию не доведенному до совершенства им самим.

- Гай!!!- прокричал он своему заместителю Гаю Кафену,- Где, во имя Фениксоподобного, торчит Тантеарон со своим отделением!!!

Его лейтенант покачал головой, и Соломон выругался, поняв, что чужие возможно перехватили Ленд Спидеры на пути к ним. Проклятье! Эти пришельцы чертовски умны, подумал капитан, вспоминая о печальной гибели флангового отряда капитана Аесона, которая доказала им всем, что лаеране каким-то образом прослушивают вокс-связь. Мысль о том, что ксеносы могли нанести такой огромный урон Детям Императора была непостижимой, и она же будила в воинах Фулгрима неудержимую ярость в стремлении очистить этот мир.

Соломон Деметер был прекрасным представителем космодесанта. Его короткие черные волосы плотно прилегали к черепу, его кожа загорела под светом нескольких солнц, оживление и напряжение читалось на его широких скулах.. Он отказался от шлема, чтобы лаеране не перехватывали его приказы по воксу, и потому что, если заряд из какого-либо оружия лаеран попал ему в голову, он все равно бы был мертв.

Зная, что противовоздушной поддержки в данный момент не будет, он понимал, что им придется очень тяжело. Хотя его чувство дисциплины и совершенства бунтовало против необходимости проводить атаку без должной/запланированной поддержки, он должен был признать, что в импровизации тоже было что-то возбуждающее.

Некоторые командиры сказали бы, что это обычное дело распоряжаться теми силами,