явно расположен был пофилософствовать, но дверь тамбура открылась, стукнув по ограничителю, и в виварии появился, чуть согнувшись, чтобы не удариться головой о светильник, человек в синем халате. Вместе с ним вошла тревога. Быстрыми порывистыми движениями он мне кого-то напомнил. Крупные правильные черты лица, взгляд прицельно внимательный, острый. «Раз увидишь — и ни с кем не спутаешь», — подумал я.
— Борис Петрович… — сказал вошедший так уверенно, будто заглянул в мой паспорт и спрашивал просто так, для порядка.
— Здравствуйте, товарищ директор, — проговорил дядя Вася, сделал мне какой-то знак и поспешно ретировался.
— …Я искал вас в лаборатории. Во время вашего вынужденного отсутствия познакомился с формулой полигена «Л». Интересно.
— А мне уже нет, — признался я.
— Напрасно.
Он не давал времени обдумать его слова:
— …Внес некоторые коррективы. Хочу, чтобы вы продолжили работу. Посмотрите.
Мгновенно достал из кармана блокнот, большим пальцем перевернул несколько страниц.
— …Предлагаю изменить четыре фермента. Вот таким образом.
Невольно мой взгляд прикипел к формулам. То, что он предлагал, было… Да, оно могло оказаться именно тем решением, к которому я безуспешно пробивался все это время.
— Говорите, критикуйте.
Что ж, если он желает… Если ему ничего не стоило за считанные дни изменить то, над чем я работал до изнеможения месяцы. И не только я… Нет, вовсе не поэтому (хотя и поэтому тоже), а просто, чтобы не поддаться иллюзиям, я стал возражать:
— Если в кровь поступит меньше тестотерона, а в кишечник — меньше желчи…
— Не с того конца. Избыток фомопсирозы возместит потери.
— Ослабленная деятельность гипофиза…
— Не будем терять времени. Вы же видите, мы активизируем его другим гормоном, а тормозить будем за счет вот этого кофермента.
Безукоризненно ровный длинный палец ткнул в другое место формулы.
Однако в меня уже вселился бес упорства, что новому директору, видимо, было на руку. Темные глаза смотрели понукающе.
— Вот еще…
Он мгновенно разбивал одно мое возражение за другим.
Я пожал плечами:
— Не знаю, как вам удается… Но в моих опытах агрессивность неизбежно вызывала неприемлемые стычки внутри стада, а уменьшение агрессивности вело к пассивности всего организма, всех его систем, к замедленности физиологических процессов и в результате — к снижению жизнестойкости. Я же не случайно назвал определенную совокупность генов и ферментов полигеном «Л»…
Недосказанности просто не существовали для него. Достаточно было произнести несколько слов, как он уже воспринимал мысль собеседника. Снова и снова я вспоминал Виктора Сергеевича. Нет, пожалуй, и он не выдержал бы сравнения.
— Вы хотите сказать, что наткнулись на кажущееся неразрешимым противоречие природы, которое выражается, между прочим, и в законе лидерства: существует оптимальное число лидеров для каждой популяции. Если их становится больше, популяция погибает.
— Кроме человеческой, — вставил я.
Он понял мое желание спорить, и его красивое холодное лицо чуть отеплила улыбка:
— Разумеется. В человеческом обществе социальные законы, как известно, действуют сильнее биологических. Вы прекрасно знаете, что мы говорим о мире животных, из которого вышел и человек.
— И теперь пытается переделать мир, из которого вышел и к которому по-прежнему принадлежит. Но, как вы правильно заметили, мы наталкиваемся на неразрешимые противоречия…
— Во-первых, я сказал «кажущиеся неразрешимыми». Во-вторых, вы не оставляли попыток их разрешить. Именно поэтому вы мне подходите, и мы сработаемся.
«Как он похож временами на Виктора Сергеевича, — думал я. — Похож — и не похож. Есть в нем что-то притягательное и что-то настораживающее…»
Я присматривался к нему, чувствуя, как меня начинает бить дрожь, и стараясь, чтобы он не заметил. Откуда эти мощные плечи и безукоризненно правильные черты, эта поразительная быстрота мышления. Неужто?..
Тревожная догадка опалила меня гак жарко, что, кажется, пробилась румянцем к щекам Через секунду все мое лицо пылало «А если это тот, о котором я спорил с Виктором Сергеевичем? А если это искусственное существо, синтезированное в лабораториях, — сигом? Неужели только так можно преодолеть барьер, вырваться из-под власти законов живой природы, неистребимо записанных химическим и физическим языком в самой нашей структуре, в веществе, из которого созданы наши организмы, в импульсах, которые бегут по нашим нервам, в гормонах, которые разносит кровь? Вырваться — и стать истинными лидерами, властелинами над самой природой, изменить ее так, как нам нужно, и повести за собой туда, куда захотим? Но ведь был же человек Виктор Сергеевич, просто человек! Разве сам факт его существования не доказывает, что люди могут обойтись без сигома?..»
— Что с вами, Борис Петрович? Душно? Почудилось что-то? Вы еще не совсем оправились после болезни, пойдемте.
Он увлек меня через тамбур в коридор. Его ботинки гулко стучали по каменному полу, а мне казалось, что они сотрясают все здание…
