пригвождало их к месту, смешных и растерянных, в этом залитом солнцем патио.

— Только этого не хватало, — проговорила Сара, направляясь к Доро, но тут Анибаль стал бормотать какие-то слова, во всем признаваться, мол, это его вина, это у него застрял ботинок и все такое, Доро ни в чем не виноват, и все это случилось потому, что там скользко.

— Сейчас же мыться, оба, — сказала Сара, будто ничего этого не слышала. — Ботинки оставьте на крыльце, а одежду выстираете в корыте возле курятника.

В ванной они оглядели друг друга, и Доро первый засмеялся, но смех был какой-то неубедительный, они разделись и включили душ, и, когда полилась вода, они уже смогли смеяться от души, драться из-за мыла, оглядывать друг друга с головы до ног и щекотать. Потоки грязи стекали в водослив, и мало-помалу они отмывались, мыло стало пениться, они так расшалились, что даже не обратили внимания, когда дверь открылась и на пороге появилась Сара, которая стояла и смотрела на них, потом она подошла к Доро, взяла у него мыло и намылила ему спину, которая все еще была в грязи. Анибаль не знал, что делать, он стоял в ванне, сложив ладони внизу живота, потом повернулся спиной, чтобы Сара его не видела, но так было еще хуже: три четверти на виду и вода течет по лицу, он повернулся другим боком, потом опять спиной, но тут Сара дала ему мыло и сказала: «вымой за ушами, у тебя везде грязь».

Этой ночью он видел Сару не так, как раньше, он сжимал веки как можно крепче, но видел только, как они с Доро мылись в ванне, а Сара подошла к ним и осмотрела сверху донизу, а потом вышла из ванной и унесла кучу грязной одежды, которую сама великодушно выстирала в корыте, а им крикнула, чтобы они завернулись в банные полотенца и сидели бы так, пока не высохнут, потом молча дала им кофе с молоком, ни ругала, ни утешала, поставила гладильную доску под кустом глицинии^[2] и стала сушить их рубашки и штаны. И еще он видел, как ничего не мог ей сказать, когда все кончилось, когда она позвала их одеваться, даже просто сказать: спасибо, Сара, ты такая добрая, правда, спасибо, Сара. Он даже этого не мог сказать, и Доро тоже, они молча оделись, а потом занялись марками и моделями самолетиков, а Сара так больше и не появилась, как обычно, обихаживала мать перед сном, готовила ужин, иногда, сквозь звон тарелок и кастрюль, им было слышно, как она напевала танго, незримая, как сейчас, когда он сжимает веки, но ничего не получается, и она не приходит, не приходит, чтобы услышать, как он ее любит и как ему действительно хочется умереть при воспоминании, что она видела его в душе.

Должно быть, это было в последние каникулы перед поступлением в национальный колледж, без Доро, потому что Доро поступал в обычную школу, но оба пообещали друг другу видеться каждый день, даже когда будут учиться в разных школах, какая разница, если по вечерам они все равно будут играть, как всегда, они не знали того, что в один февральский или мартовский день они поиграют в патио дома Доро в последний раз, потому что семья Анибаля переезжала в Буэнос-Айрес, и теперь они могли видеться только в конце недели, в горьком озлоблении на эту перемену, которую они не хотели принимать, потому что взрослые, занятые своими важными делами, разлучили их, не посоветовавшись с ними и не заботясь об их чувствах.

Произошло еще одно внезапное событие, как раз когда они сменили короткие штаны на брюки, Доро сказал ему, что Сара выходит замуж в начале марта, сказал как о чем-то не заслуживающем внимания, и Анибаль не произнес в ответ ни слова, прошло еще несколько дней, прежде чем он отважился спросить у Доро, будет ли Сара жить с ними и дальше после замужества, ты что, идиот, как она может жить здесь, у этого типа денег знаешь сколько, он собирается увезти ее в Буэнос-Айрес, и еще один дом у него в Тандиле, а я останусь с мамой и тетей Фаустиной, которая будет за ней ухаживать.

В последнюю субботу каникул он наконец увидел жениха Сары, толстый, очкастый, он приехал на собственном автомобиле, был одет в синий костюм и вылез из машины с коробкой пирожных и букетом белых лилий. Анибаля позвали домой, потому что пора было укладывать вещи, в понедельник переезжать, а у него еще ничего не собрано. Ему хотелось пойти к Доро, он и сам не знал зачем, просто побыть у них в доме, но мать велела ему укладывать книги, глобус, коллекции насекомых. Ему сказали, что теперь у него будет просторная комната окнами на улицу, и еще сказали, что он сможет ходить в колледж пешком. Все это было ново для него, начиналась другая жизнь, которая медленно кружилась вокруг него, а между тем Сара, наверное, сидела в гостиной с толстяком в синем костюме, пила чай с пирожными, которые он принес, такая далекая от патио, далекая от Доро и от него, и она уже никогда не позовет их пить кофе с молоком в тени глициний.

В конце первой же недели в Буэнос-Айресе (и правда, его комната была очень большая, совсем отдельная, рядом с домом было полно магазинов, а кинотеатр всего в двух кварталах) он сел в поезд и приехал в Банфилд, чтобы повидаться с Доро. Он познакомился с тетей Фаустиной, которая ничем не угостила их, после того как они поиграли в патио, потом они пошли прогуляться по кварталу, и Анибаль не сразу решился спросить про Сару. Все нормально, вышла замуж, но они только расписались в мэрии, венчания не было, а теперь проводят медовый месяц в своем доме, в Тандиле, каждые две недели Сара будет приезжать повидаться с матерью. Ты по ней скучаешь? Скучаю, а что поделаешь? Ясное дело, теперь она замужем. Доро отвечал рассеянно, заговорил о чем-то другом, и Анибаль не нашелся, как ему перевести разговор на Сару, может, попросить Доро рассказать про свадьбу, и Доро рассмеялся, я-то откуда знаю, все как всегда, из мэрии они поехали в отель, а там первая брачная ночь, они легли спать, ну и этот тип, и все такое. Анибаль слушал Доро, а сам рассматривал балконы и решетки, он не хотел, чтобы Доро видел, какое у него лицо, и Доро понял это по-своему, спорим, ты не знаешь, что такое первая брачная ночь. Не доставай, ясное дело, знаю. Ты знаешь про вообще, а первый раз все по-другому, мне Рамирес рассказывал, а ему рассказывал его брат, он адвокат, в прошлом году женился и все ему объяснил. Они сели на площади на пустую скамейку, Доро купил сигареты и все рассказывал и курил, Анибаль слушал и вдыхал дым до тех пор, пока у него не начала кружиться голова, ему не надо было закрывать глаза, чтобы увидеть сквозь листву деревьев тело Сары, которое он никогда не представлял себе просто как тело, увидеть первую брачную ночь сквозь рассказы брата Рамиреса, сквозь голос Доро, который все говорил и говорил.

В тот день он не решился попросить адрес Сары в Буэнос-Айресе, оставил это до другого раза, потому