разве понимают самые утонченные, самые изысканные из них, почему они поступают так, а не иначе? Не больше, чем флюгер. Еле ощутимое дуновение заставляет вращаться стрелку из железа, из меди, из жести или дерева; точно так же незаметное воздействие, неуловимое впечатление волнует и толкает на решения изменчивое сердце женщины, будь она из города, из деревни, из предместья или из пустыни.
Впоследствии они поймут, если способны рассуждать и сознавать, отчего поступили именно так, но в данную минуту они не знают этого, потому что они игрушки своей капризной чувственности, безрассудные рабыни случайностей, обстоятельств, чувств, встреч и прикосновений, возбуждающих их душу и тело.
Г-н Обалль встал. Он прошелся по комнате, посмотрел на меня и сказал с усмешкой: — Вот она, любовь в пустыне! Я спросил: — А что, если Аллума вернется? Он пробормотал: — Мерзкая девка!.. Что же, я все-таки был бы рад. — И вы простили бы ей пастуха? — Боже мой, конечно! Женщинам приходится всегда прощать... или же закрывать глаза.
Г-н Обалль встал. Он прошелся по комнате, посмотрел на меня и сказал с усмешкой: — Вот она, любовь в пустыне! Я спросил: — А что, если Аллума вернется? Он пробормотал: — Мерзкая девка!.. Что же, я все-таки был бы рад. — И вы простили бы ей пастуха? — Боже мой, конечно! Женщинам приходится всегда прощать... или же закрывать глаза.