- 1
- 2
Ги де Мопассан Кролик
Утром в обычный час, между пятью и четвертью шестого, дядюшка Лекашёр появился на пороге дома, чтобы присмотреть за батраками, приступавшими к работе. Красный, заспанный, открыв правый глаз и сощурив левый, он с трудом застегивал помочи на толстом животе, окидывая опытным, зорким взглядом все знакомые уголки своей фермы. Под косыми лучами солнца, пронизывавшими буковые деревья у ограды и круглые яблони во дворе, пели петухи на навозной куче, ворковали на крыше голуби. Запах хлева, долетая из растворенных дверей, смешивался в свежем утреннем воздухе с крепким духом конюшни, где ржали лошади, повернув головы к свету. Хорошенько подтянув штаны, дядюшка Лекашёр отправился в обход и первым делом заглянул в курятник, чтобы пересчитать утренние яйца, так как с некоторых пор боялся воровства. Вдруг к нему подбежала работница, размахивая руками и крича: — Дядя Каше, дядя Каше, нынче ночью кролика украли! — Кролика? — Да, дядя Каше, большого серого, из правой клетки. Фермер раскрыл левый глаз во всю ширь и сказал только: — Пойду погляжу. И пошел смотреть. Клетка была взломана, и кролик пропал. Хозяин насупился, зажмурил правый глаз и почесал нос. Потом, подумав, приказал растерянной служанке, которая стояла перед ним разинув рот: — Беги за стражниками. Да скажи, чтоб не мешкали. Дядюшка Лекашёр был мэром в своей общине, в Павиньи-де-Гра, и благодаря своему богатству и положению распоряжался там по-хозяйски. Как только служанка скрылась на дороге в деревню, отстоявшую от фермы на полкилометра, крестьянин пошел домой выпить кофе и потолковать о случившемся с женой. Она стояла на коленях перед очагом и раздувала огонь. Он крикнул с порога: — Вот дело какое — кролика украли, большого серого. Она повернулась так стремительно, что плюхнулась на пол, и воскликнула, в смятении глядя на мужа: — Что ты говоришь, Каше! Неужто кролика украли? — Большого серого. — Большого серого? Она вздохнула: — Беда-то какая! Кто ж бы это мог его украсть? Это была маленькая, худощавая женщина, подвижная, опрятная, работящая. У Лекашёра уже зародилось подозрение: — Не иначе, как тот молодчик, Полит. Фермерша порывисто вскочила и закричала в бешенстве: — Он, он и есть! Больше и искать некого. Он! Верно ты сказал, Каше! И на ее сухом, сердитом лице, в судорожно сжатых губах, в морщинах на щеках и на лбу выразилась вся ярость крестьянки, вся скупость, все озлобление расчетливой хозяйки, которая вечно подозревает работников, вечно следит за служанкой. — А что же ты сделал? — спросила она. — Послал за стражниками. Полит был батрак, прослуживший на ферме всего несколько дней и уволенный Лекашёром за дерзость. Это был отставной солдат, и о нем ходила молва, что со времени африканских походов он сохранил повадки мародера и распутника. Чтобы прокормиться, он брался за всякую работу. Он был каменщиком, землекопом, возчиком, косцом, штукатуром, дровосеком, а на деле, просто лодырем; поэтому его нигде долго не держали, и ему частенько приходилось перебираться из округа в округ, чтобы найти работу. Жена Лекашёра невзлюбила его, как только он появился на ферме, и теперь была уверена, что покража — дело его рук. Не прошло и получаса, как явились два стражника — бригадир Сенатёр, длинный и тощий, и стражник Леньен, коротенький и толстый. Лекашёр усадил их и рассказал о происшествии. После этого все отправились взглянуть на место преступления, чтобы удостовериться во взломе клетки и собрать улики. Когда вернулись на кухню, хозяйка принесла вина, наполнила стаканы и спросила, недоверчиво косясь: — Ну что, поймаете? Бригадир сидел с озабоченным видом, поставив саблю между колен. Ясное дело, поймает, если только укажут кого. В противном случае он не ручается, что сумеет отыскать вора. После долгого раздумья он задал простой вопрос: — А вы его знаете, вора-то? Толстые губы Лекашёра скривились в хитрую нормандскую усмешку, и он ответил: — Знать-то я его не знаю, раз не накрыл с поличным. А накрой я его, я бы его заставил слопать кролика живьем, с кожей и шерстью, и глотком сидра не дал бы запить. Стало быть, сказать наверняка, кто вор, я не могу, а все ж сдается мне, что это бездельник Полит. Тут, подбирая незначительные, мельчайшие улики, он подробно рассказал о своих стычках с Политом, об уходе работника, о его вороватых глазах и о всяких сплетнях, ходивших о нем. Бригадир слушал с большим вниманием, не забывая осушать и вновь, как бы невзначай, наполнять свой стакан, а затем повернулся к стражнику. — Надо будет заглянуть к женке пастуха Северина, — сказал он. Стражник усмехнулся и три раза кивнул в ответ. Тут жена Лекашёра подвинулась поближе и осторожно, с крестьянской хитрецой, начала выспрашивать бригадира. Пастух Северин, юродивый, дурачок, вскормленный в овечьем загоне, выросший на холмах среди скачущей и блеющей скотины, ничего, кроме этой скотины, на свете не знал, однако же таил в глубине души крестьянский инстинкт скопидомства. Должно быть, он из года в год припрятывал по дуплам деревьев и в расщелинах скал все деньги, какие зарабатывал тем, что пас стада или врачевал наложением рук и заговорами увечных животных (секрет знахарства был передан ему старым пастухом, место которого он занял). И вот однажды он купил с торгов небольшой участок, лачугу и клочок земли ценою в три тысячи франков. Несколько месяцев спустя прошел слух, что он женился. Он взял в жены служанку кабатчика, известную дурным поведением. Ребята болтали, что эта девка, пронюхав о его достатке, бегала каждый вечер к нему в шалаш, опутала его, завлекла и мало-помалу, ночь за ночью, довела дело до женитьбы. И вот теперь, пройдя через мэрию и церковь, она поселилась в домишке, купленном ее мужем, а тот продолжал день и ночь пасти стада по равнинам. Бригадир добавил: — Вот уже три недели Полит ночует у нее, ведь у него и угла своего нет, у жулика. Стражник позволил себе вставить словечко: — Спит под одеялом у пастуха. Г-жа Лекашёр закричала в новом приливе ярости, негодуя против распутства, как почтенная мать семейства: — Ясное дело, он у нее. Ступайте туда. Ах, воры проклятые! Но бригадир не тронулся с места. — Минуточку, — сказал он, — подождем до полудня, ведь он каждый день ходит к ней обедать. Тут я их и сцапаю. Стражник ухмылялся в восторге от выдумки своего начальника; ухмылялся и Лекашёр, так как приключение с пастухом казалось ему забавным: обманутые мужья всегда смешны.Как только пробило полдень, бригадир Сенатёр в сопровождении своего помощника три раза легонько постучал в дверь уединенной лачуги, приютившейся на
- 1
- 2