Из восьми книг

Господь окликал – то с угрозой, то ласково, Тянуло к запретному, голос ломался. Адамово яблоко с дерева райского, На свете со сломленной совестью майся. Лишь руку протянешь – и небо закружится, Протянешься дальней дорогой для встречных, И ужас – меж ребер, и в голосе – мужество: Ты смертный и сильный – средь слабых и вечных. Ты – клад недоступный, лес черный и девственный Адам, познающий себя и висящий На кедре Ливанском, на елке Рождественской, Средь сотен стеклянных – один настоящий. На кедре, на дубе Мамврийском, на яблоне — На хрупких ветвях, на руках материнских, Где надпись вины трехъязычная набрана Руками бесстрастных типографов римских. И в каждый апрель, как пушок возмужалости, Из тел невоскресших трава выбегала, И голос ломался – в угрозе и жалости, И жизнь вожделенье во влагу влагала, И мрак, осекаясь, рождался средь речи, Небес кровяными тельцами играя, И голос ломался – в разлуке и встрече, Но дух не сломился, всегда умирая!..