тележки, тоже железные. Гинта слышала, что такую дорогу скоро построят и в Хортанге. Там сейчас валлонов — чуть ли не каждый второй. А в Ингамарне их почти нет. Только на границе с Лаутамой — там, где живёт наместник и размещается гвардия абеллургов.

Про валонов и их города Гинта знала в основном от дяди Таввина, уже много лет жившего в Валлондорне. Он был братом жены Сакамба, старшего сына покойного минаттана Айнара. У правителя были три сына и дочь Синтиола. Сыновья погибли во время предпоследней войны с валлонами, разразившейся в середине прошлого цикла. Наследников они не оставили, и трон минаттана занял муж Синтиолы Ранх. Последняя, самая короткая и ожесточённая война на севере Сантары унесла и его, а красавица Синтиола умерла, оставив новорожденную дочь — Гинту. Ей и предстояло унаследовать трон. Пока за неё правил её двоюродный дед Аххан, младший брат покойного Айнара.

Таввин редко приезжал в Ингамарну. На него здесь многие смотрели косо.

— В Валлондорне и кроме меня хватает наших, — говорил дядя. — И в других городах сантарийцы живут бок о бок с валлонами. Даже женятся… Сколько можно враждовать? Разве нельзя жить мирно?

— А кто начал воевать? — спросил дед. — Кто начал войну на этой земле?

— Кто бы её ни начал, её пора заканчивать…

— Потому мы и позволяем их воинам тут разъезжать, — нахмурился дед. — Позволяем, пока они никого не трогают и не вмешиваются в нашу жизнь. Мы их терпим, поскольку не хотим, чтобы снова пролилась кровь, но Ингамарна всегда будет жить по своим законам.

— Однако сантарийская молодёжь уже отовсюду едет в столицу, как когда-то уехал я. И многим там нравится…

— Это их дело, — сказал дед. — Мы не валлоны, которые всех вокруг пытаются заставить думать одинаково. Но нашей столицей была Тиннутама. Валлондорн — столица другой страны.

— Да, Аххан, страна становится другой, и ничего тут не поделаешь. А валлоны… Ты же сам знаешь, они не все одинаковые. И не всем им хорошо под властью абеллургов.

Таввин приезжал в Ингатам главным образом из-за Гинты — хоть и не кровная, а всё же племянница. Своих детей у него не было и, видимо, уже не будет. Это Великая Мать наказала его, говорила Таома, за то, что изменил обычаям предков. Сам Таввин так не считал. Конечно, в Валлондорне он может посещать только солнечные храмы, но это не значит, что он забыл других богов.

Глава 3. Школа нумадов

В середине осени Таввин приехал поздравить Гинту с днём рождения. Ей исполнялось шесть лет. Он привёз из Валлондорна куклу. Большую — примерно два с половиной локтя, нарядную куклу-валлонку со светло-голубыми глазами и длинными серебристыми локонами. Нельзя сказать, что она была лучше тех, которые делал мастер Ким. Пожалуй, его куклы были красивее. Он вырезал их из лунда, красиво раскрашивал и покрывал макувой — прозрачным раствором, который, застывая, надёжно защищал деревянные изделия от повреждений. Девчонки из всех окрестных селений приносили Киму свои волосы. Приходится же иногда стричься, а чем выбрасывать отрезанные пряди, лучше отнести их мастеру — для новых кукол. В конце концов, для кого он их делает? Куклы Кима были как живые. У каждой своё лицо и свой характер. А Нага, жена мастера, шила им одежду. Для Гинты Ким сделал уже больше тридцати кукол. Среди них были девочки и мальчики, девушки и юноши. Таома нашила им всяких нарядов. А кузнец Гарам смастерил для кукол аттаны^[1] множество маленьких браслетов, ожерелий, подвесок и прочих украшений. И даже выковал оружие для её игрушечных воинов и охотников.

К дню рождения Гинты Ким сделал ей игрушечных хортов. Он обтянул их шкурой занга, выкрашенной в коричневый, чёрный и серый цвета, копытца выточил из рогов айга. А кузнец изготовил сбрую. И ещё Гарам вместе с плотником Зумбаром соорудили маленькую повозку с крутящимися колёсами и упряжью.

Дед подарил Гинте настоящего хорта — молодого, недавно объезженного, редкой золотистой масти, с чёрной гривой, чёрным хвостом и тёмной полосой вдоль хребта.

— Ну вот, — смеялась Таома. — Теперь и у тебя, и у твоих кукол есть хорты. У них даже свой выезд есть. Боюсь, для кукол скоро понадобится отдельный дворец. Сколько их накопилось, да ещё Таввин привёз… Знаешь, она мне не нравится.

— Это потому что она валлонка?

— Да просто она хуже, вот и всё, — сказала старуха.

Куклы мастера Кима действительно были красивее этой пустоглазой девицы с застывшим, как будто бы мёртвым лицом. Куклы старого Кима казались живыми, только не умели двигаться. А эта, казавшаяся неживой, умела. Она могла ходить. В спине у неё была такая маленькая круглая штучка. Нажмёшь на неё, немного повернёшь, поставишь куклу на пол — и она шагает. Правда, больше двадцати шагов подряд не сделает, но можно же ещё нажать и подкрутить. Здорово!

«Вот бы остальные куклы могли ходить, — думала Гинта. — А хорты возили повозку…»

На следующий день она сбегала к старому Киму и спросила, не может ли он сделать своих кукол ходячими.

— Что ты, дитя моё, — сказал мастер. — Я же не нумад и не колдун. Я не умею заставлять предметы двигаться. Это ты уж деда своего проси. Или его мангартов. Разве они тебе в чём-нибудь откажут?

Дедовы ученики частенько развлекали маленькую аттану, показывая ей разные фокусы, но не будешь же приставать к ним каждый раз, когда захочется поиграть в куклы. Да у них и поважнее есть дела. Лучше им не тратить своё анх на всякую ерунду. Вот бы самой так научиться…

Гинта знала: если она и окажется в числе дедовых учеников, то произойдёт это нескоро. Не раньше, чем ей сравняется десять лет. До этого возраста человек должен слушать, запоминать, учиться владеть собой, в частности своим анх. Допустим только один способ воздействия на других — передача мыслей. Можно ещё, конечно, помочь приятелю залечить рану, но это в том случае, когда поблизости нет никого из взрослых. Перенапрячь своё неокрепшее анх ещё опаснее, чем перетрудить мышцы. Тиумиды, обучавшие детей в храмовых школах, присматривались к ним. Почти все они были колдунами и в своё время учились у нумадов, просто способности не позволили им попасть на третью ступень. Они учили ребятишек владеть своим телом и даже показывали им кое-какие упражнения, помогающие концентрировать анх. Когда очередная группа детей достигала десятилетнего возраста, нумады выбирали из них учеников для своих школ. Обычно они уже заранее знали, кого возьмут. Остальные оставались в храмовых школах, где продолжали образование лет до пятнадцати.

Иногда, как говорят в Сантаре, анх человека опережает его возраст. Такого ребёнка сразу отдают в руки опытного нумада —