запросил до смешного ничтожную цену. С тех пор станок стоит в одном из старых домов под крепостью, и наборщик Заимис вместе со своим товарищем, тоже коммунистом, печатником Софоклесом Маркесом, только и ждет, часа, когда сможет приступить к выпуску первого номера.

Единственное, чего не хватало, — это бумаги. Карнеадес долго колебался: а не попросить ли об этом проректора? Но… То, что он приобрел печатный станок для издателя, чьей фамилии не было в цеховой книге, еще куда ни шло. Если же он заведет речь о бумаге, это все равно что играть с Андреадисом в открытую.

С другой стороны, достать необходимое количество бумаги он не в силах. На один номер еще туда-сюда. Но, выпуская первый, нужно думать о последующих. Для полиции пара пустяков проверить, куда идет бумага с местных фабрик. Значит, бумагу следует закупить в другом городе, а лучше всего в Афинах, где подобного рода сделку все-таки легче скрыть от глаз полиции. С этим Карнеадес и обратился в Центральный Комитет. Призыв о помощи был услышан. Им обещали прислать человека. Как будто предусмотрели все, вплоть до встречи в ярмарочной сутолоке, и вот на тебе, все рухнуло.

«Вечер только начался, и уже сюрпризы», — подумал Карнеадес, когда на улице Эгпатиа столкнулся с Костасом Ставросом и его женой Ильвой. Ставрос был членом бюро организаций и единственным, кто знал, что товарищ Карнеадес не Карнеадес, а Герекос; бывал он и на квартире у арки Галереи. Карнеадес предпочел бы пройти не поздоровавшись. Ставрос, опытный подпольщик, все понял бы. Но Ставрос заговорил с ним сам. Ему не терпелось рассказать другу об одной из побед, таких нечастых в эти дни. Портовым рабочим удалось разоблачить шпика, проникшего к ним под личиной профсоюзного работника. Карнеадес понимал, что трудно не поделиться такой новостью. «Будь у нас газета, — подумал он, — об этом узнало бы гораздо больше людей. Да, будь у нас газета!..»

Карнеадес то и дело поглядывал на жену Ставроса, словно вопрошая: правильно ли ты поступаешь, рассказывая об этом в присутствии третьего лица? В нынешнем положении даже жена — третье лицо. Ставрос улыбнулся и тихо, с гордостью проговорил:

— Ты за Ильву не тревожься. Спроси у женщин с табачной, кто для них авторитет.

Это новость! До сих пор никак не удавалось подступиться к работницам с табачной фабрики, а ведь положение их было еще безрадостней, чем у рабочих-мужчин. С ними никто не считался, и негде было им искать защиты и совета. И вот оказалось, что там действует жена опытного подпольщика. Ставрос ни разу об этом не упоминал. Что ж, таковы законы конспирации. Но теперь придется поговорить с Ильвой…

Пора идти. Карнеадес торопливо попрощался.

Ильва Ставрос спросила мужа:

— Что это за человек? Не понимаю, зачем ты откровенничаешь с ним?

— Ничего, — ответил Костас. — С ним можно.

Карнеадес шел быстро, но так, чтобы в потоке людей, спускавшихся к Белой башне, не обращать на себя внимания. Он ненавидел эту стрельчатую башню на бывшем крепостном валу. В народе ее называли «кровавой башней». Сотни лет в башне пытали людей, она внушала жителям города страх и ужас. Воспоминания о мрачных днях турецкого ига и греческой реакции снова ожили в нем. Пусть толпы туристов с удивлением фотографируют эту крытую блестящим цинком башню, ему, Карнеадесу, она всегда будет напоминать о варварах прошлого и об их нынешних наследниках.

Толпы посетителей выставки понемногу расходились. Карнеадес без труда нашел в ресторане свободный столик. Заказал крепкий кофе, холодной воды, молока и смешал все это. Внимательно оглядел сидящих за столиками гостей. Каждый из них мог оказаться инструктором ЦК. Карнеадес не знал, как быть. Если даже он и здесь, как его узнаешь? Не встать же ему, в самом деле, с залитой вином «Утренней газетой» я начать размахивать ею как флагом: я, мол, здесь, товарищ! Он встал и по длинному ресторанному залу направился к телефону-автомату, желая повнимательнее разглядеть сидящих. И тут он заметил мужчину, который, словно забывшись, пролил несколько капель красного вина из рюмки на газету. Подойдя поближе, Карнеадес убедился: это была «Утренняя». Сделав еще шаг, увидел, что номер позавчерашний. Словно остолбенев, смотрел он, как на тонкой газетной бумаге расплывается красное пятно.

С былых, лучших времен Карнеадес знал одного официанта, работавшего здесь. Подозвав его, он словно случайно спросил что-то о господине, сидящем в отдалении. Официант понял, о ком речь, улыбнулся и, прикрыв рот ладонью, зашептал:

— У него, наверное, не все дома: пришел, сел, подозвал меня и спрашивает, нет ли позавчерашней «Утренней». Ну, я по думал, что он ищет какую-то статью. Нашел я, значит, газету, приношу, и что же? Он берет и заливает ее красным вином.

Карнеадес задумался ненадолго, потом сказал:

— Прошу вас, окажите мне услугу. Пройдите со мной до столика этого господина, не удивляйтесь и не задавайте вопросов, если не поймете, что я скажу. Ответьте только: «Ах вот как! Что ж, возможно…» И можете заняться своим делом.

Официант подумал: «Ну и странные нынче желания у гостей. Э-э, да не все ли равно?»

Они пошли к столу незнакомца. Карнеадес, проходя мимо стола, сказал:

— Я, уважаемый, нахожу французский павильон куда интереснее.

Сидевший за столом господин немедленно вступил в игру, проговорив вслед уходящим мужчинам:

— Ну что вы, этот немецкий павильон опять превосходен!

Карнеадес повернулся подчеркнуто медленно и спросил:

— Не понимаю, уважаемый, почему вы так считаете?

Незнакомец пригласил его присесть, указав на свободный стул.

— Галинос, — представился он. Карнеадесу показалось, будто он нарочито понизил голос. И хотя он был совершенно убежден, что видит перед собой того, кого надо, он счел за лучшее назваться именем Апостолоса Хайдиностоса.

— Вы здешний? — спросил незнакомец.

— А вы?

— Я из Афин.

Незнакомец снова, словно шутя, взял в руку графинчик и пролил несколько капель вина на газету.

— Красиво растекается, правда? И краска приятная, а? Ничего, не беспокойтесь, это позавчерашняя «Утренняя».

— Вас, наверное, здесь встретили?

Незнакомец помолчал недолго, затем кивнул:.

— Конечно. Точнее говоря, меня встречали. Но было это четыре дня назад. Знаете ли, иной раз неожиданные трудности не дают приехать к сроку, который обусловлен заранее. Чертовски обидно, чертовски! Ну да, может быть, все еще устроится.

— Позвольте узнать вашу профессию?

— Газетчик.

— А где вы у нас остановились?

— Пока что я ничего подходящего не подыскал. Это не