тобой делать. Понятно?
– Да, сэр.
– А теперь иди отсюда.
Я пробежал через спальни, чтобы взять пальто, и по дороге обратно увидел странную вещь. Вы знаете, эти два парня – директор и Психо, вроде как когда я вошел в кабинет, они смотрели на меня, словно измеряли мою шею для петли, но по дороге через квадратный двор я взглянул в сторону кабинета и увидел, что они оба стоят у окна и смеются. У меня возникло такое чувство, что они смеются насчет всей этой шутки, над тем, что меня поймали в спальне девочек. Получалось так, что они действовали, как будто случилось что-то ужасно плохое, ну вы понимаете, ради меня самого, но между собой они, должно быть, считали, что все это чертова шутка. Я хочу сказать, что это дерьмово, что меня поймали, но это дерьмо, что меня поймали. Потому что стащить что-нибудь или дать в зубы какому-нибудь мальчишке – это другого рода преступление. Даже козел вроде Психо должен был понимать разницу. В любом случае у меня было не слишком много времени, чтобы философствовать на тему сомнительности моего преступления, если вы понимаете, что я имею в виду. Я торопился в Епископскую школу. Войдя через боковую дверь, я пустился бегом по коридорам, озираясь в поисках кабинета. Скарлет сидела там на скамейке белая, словно привидение. Прежде чем я успел что-то сказать, она прошептала: – Ты не посмеегиъ сказать им, что я оставила окно открытым. – Что? – Я скажу им, что ты меня изнасиловал. Я не шучу. Я уставился на нее, словно она была чертова незнакомка. Я прошел в кабинет мисс Дженкинс. Это была тучная седовласая женщина с большой грудью. Она позвала в комнату Скарлет. Скарлет вошла, под глазами у нее были темные круги. – Я намерена задать тебе несколько вопросов, Саймон. И от того, как ты на них ответишь, зависит безопасность девочек в школе. Ты понимаешь? Речь идет не столько о тебе, сколько о гораздо более важных вещах. – Да, мадам. – Как ты проник внутрь школы? – Через окно. – Какое окно? – Девятого класса. – Откуда ты знал, что это окно девятого класса? – У меня в девятом классе подружка. – Кто это? – Дафни Ганн. Директриса на минутку умолкла. – Откуда ты знал, что окно будет открыто? Скарлет смотрела в пол, внимательно слушая. – Я просто положился на удачу. – Скарлет оставила его открытым для тебя? – Нет, мадам. – Ты уверен? – Да. – Скарлет, он говорит правду? – Да, мисс Дженкинс. – Ты понимаешь важность этого вопроса? – Не совсем, мисс Дженкинс. – Если ты не оставляла окно открытым, Скарлет, тогда твой друг совершил преступление. Взлом и проникновение. Я хочу, чтобы ты приняла это во внимание, Скарлет. – Да. – Ну, во всяком случае, ты знала, что он придет? – Нет, мисс Дженкинс. – Должна сказать вам обоим, что звучит все это довольно неубедительно. Я промолчал. Скарлет кусала губу и сжимала большой и указательный пальцы. – Откуда ты знал, в какой комнате Скарлет? – Она как-то сказала мне номер, и я запомнил. – На твоей двери была красная карточка, Скарлет. Это было сделано для Саймона? – Нет, мисс Дженкинс. Это было напоминание, чтобы я сделала домашнюю работу по истории. – Ну хорошо, если ты его не ожидала и не оставляла окно открытым, почему ты позволила ему спрятаться в шкафу? – Не знаю. Мисс Дженкинс кивнула: – Не хочешь ли ты что-нибудь добавить, Саймон? Это твой шанс. – Я хочу сказать, что мне очень жаль, что я напугал вас, мисс Дженкинс. Я страшно сожалею обо всей этой суматохе. – Суматоха – это любопытное слово для данного случая, должна тебе сказать. – Она посмотрела на Скарлет. – Ну хорошо, я думаю, что узнала все, что нужно. Ты можешь вернуться к себе в школу, Саймон. Когда я уже был у двери, она остановила меня: – Сколько тебе лет? – Шестнадцать, мисс Дженкинс. Она подумала минутку. – Ну хорошо. Можешь идти. Я направился в Верхнюю Канаду. Шел дождь, повсюду были лужи. То был один из мертвых дней в городе. Я не мог выбросить из головы Скарлет, эти темные круги под глазами, это маленькое сжавшееся личико. Казалось, она превратилась в кого-то еще, в совершенно чужую незнакомку. Хотя не такую уж неузнаваемую. Я видел этот взгляд раньше. В ту ночь перед ее домом, когда она дала мне отставку. Когда Скарлет чего-то хотела, что могло стоить другому человеку шкуры, она делала такое лицо. В первый раз, когда я это заметил, я подумал, что это случайно. Но не во второй раз. Нет, именно так она на самом деле и выглядит. А когда увидишь чье-то настоящее лицо, больше этого не забудешь. Я перешел Данвеган-роуд. Посмотрел на холм. Деревья там умирали, кто-то говорил мне об этом. У них была какая – то болезнь, и ближайшей весной их собирались все срубить. «Ты не посмеешь!» Bay.
В тот день меня освободили от уроков. Психо настаивал на исключении, я бы потерял год, все работы, но у директора была не такая горячая голова. Я хочу сказать, именно поэтому директором был он, а не Психо. Так что меня исключили на три дня. В тот вечер я сел в автобус. Это был рейсовый автобус, так что мы останавливались в каждом маленьком вонючем городишке между Торонто и Хантсвиллем. Было поздно, уже половина двенадцатого, когда я добрался до места. Отец спал в своем кресле в гостиной. Я постоял некоторое время, глядя на него. Горела только одна настольная лампа, в доме было очень темно. Было слышно, как снаружи тает снег, падая каплями с водосточного желоба. И неожиданно я вспомнил, как однажды он вез меня в больницу, когда я был маленьким. Это было посреди ночи, и я спал, привалившись к нему. Он положил руку мне на плечо, и его рубашка, помнится, пахла трубочным табаком. Этот запах казался мне успокаивающим, как будто я был в безопасности и за мной присматривали. – Папа? – сказал я. – Папа? Его глаза открылись, он встал, прядь волос топорщилась. Он выглядел изнуренным. – Ты здесь? – Да, – сказал я, – здесь. – Ты взял такси? – Да. – Я удивился, когда оно подъехало. – Я попросил высадить меня в начале дорожки. – Очень благоразумно. Его взгляд был затуманенным, и до меня дошло, что он нервничает; он выпил, потому что разволновался из-за того, что я приезжаю. Нас было только двое в этом большом пустом доме посредине мертвой зимы. – Из школы звонили, – сказал он. – Чертово дурацкое дело. – Знаю. – Ради Христа, если ты делаешь такого рода вещи, не попадайся. – Я и не попался. На меня донесли. – Тогда не имей дело с тем, кто может на тебя донести. Я прошел за ним на кухню. – Ты голоден? – Немного. Да. Как всегда после поездки. Он сделал мне сандвич, неаккуратно разрезанный и плохо намазанный маслом – кухня не его место, к тому же он торопился и был нетерпелив, но я
Я пробежал через спальни, чтобы взять пальто, и по дороге обратно увидел странную вещь. Вы знаете, эти два парня – директор и Психо, вроде как когда я вошел в кабинет, они смотрели на меня, словно измеряли мою шею для петли, но по дороге через квадратный двор я взглянул в сторону кабинета и увидел, что они оба стоят у окна и смеются. У меня возникло такое чувство, что они смеются насчет всей этой шутки, над тем, что меня поймали в спальне девочек. Получалось так, что они действовали, как будто случилось что-то ужасно плохое, ну вы понимаете, ради меня самого, но между собой они, должно быть, считали, что все это чертова шутка. Я хочу сказать, что это дерьмово, что меня поймали, но это дерьмо, что меня поймали. Потому что стащить что-нибудь или дать в зубы какому-нибудь мальчишке – это другого рода преступление. Даже козел вроде Психо должен был понимать разницу. В любом случае у меня было не слишком много времени, чтобы философствовать на тему сомнительности моего преступления, если вы понимаете, что я имею в виду. Я торопился в Епископскую школу. Войдя через боковую дверь, я пустился бегом по коридорам, озираясь в поисках кабинета. Скарлет сидела там на скамейке белая, словно привидение. Прежде чем я успел что-то сказать, она прошептала: – Ты не посмеегиъ сказать им, что я оставила окно открытым. – Что? – Я скажу им, что ты меня изнасиловал. Я не шучу. Я уставился на нее, словно она была чертова незнакомка. Я прошел в кабинет мисс Дженкинс. Это была тучная седовласая женщина с большой грудью. Она позвала в комнату Скарлет. Скарлет вошла, под глазами у нее были темные круги. – Я намерена задать тебе несколько вопросов, Саймон. И от того, как ты на них ответишь, зависит безопасность девочек в школе. Ты понимаешь? Речь идет не столько о тебе, сколько о гораздо более важных вещах. – Да, мадам. – Как ты проник внутрь школы? – Через окно. – Какое окно? – Девятого класса. – Откуда ты знал, что это окно девятого класса? – У меня в девятом классе подружка. – Кто это? – Дафни Ганн. Директриса на минутку умолкла. – Откуда ты знал, что окно будет открыто? Скарлет смотрела в пол, внимательно слушая. – Я просто положился на удачу. – Скарлет оставила его открытым для тебя? – Нет, мадам. – Ты уверен? – Да. – Скарлет, он говорит правду? – Да, мисс Дженкинс. – Ты понимаешь важность этого вопроса? – Не совсем, мисс Дженкинс. – Если ты не оставляла окно открытым, Скарлет, тогда твой друг совершил преступление. Взлом и проникновение. Я хочу, чтобы ты приняла это во внимание, Скарлет. – Да. – Ну, во всяком случае, ты знала, что он придет? – Нет, мисс Дженкинс. – Должна сказать вам обоим, что звучит все это довольно неубедительно. Я промолчал. Скарлет кусала губу и сжимала большой и указательный пальцы. – Откуда ты знал, в какой комнате Скарлет? – Она как-то сказала мне номер, и я запомнил. – На твоей двери была красная карточка, Скарлет. Это было сделано для Саймона? – Нет, мисс Дженкинс. Это было напоминание, чтобы я сделала домашнюю работу по истории. – Ну хорошо, если ты его не ожидала и не оставляла окно открытым, почему ты позволила ему спрятаться в шкафу? – Не знаю. Мисс Дженкинс кивнула: – Не хочешь ли ты что-нибудь добавить, Саймон? Это твой шанс. – Я хочу сказать, что мне очень жаль, что я напугал вас, мисс Дженкинс. Я страшно сожалею обо всей этой суматохе. – Суматоха – это любопытное слово для данного случая, должна тебе сказать. – Она посмотрела на Скарлет. – Ну хорошо, я думаю, что узнала все, что нужно. Ты можешь вернуться к себе в школу, Саймон. Когда я уже был у двери, она остановила меня: – Сколько тебе лет? – Шестнадцать, мисс Дженкинс. Она подумала минутку. – Ну хорошо. Можешь идти. Я направился в Верхнюю Канаду. Шел дождь, повсюду были лужи. То был один из мертвых дней в городе. Я не мог выбросить из головы Скарлет, эти темные круги под глазами, это маленькое сжавшееся личико. Казалось, она превратилась в кого-то еще, в совершенно чужую незнакомку. Хотя не такую уж неузнаваемую. Я видел этот взгляд раньше. В ту ночь перед ее домом, когда она дала мне отставку. Когда Скарлет чего-то хотела, что могло стоить другому человеку шкуры, она делала такое лицо. В первый раз, когда я это заметил, я подумал, что это случайно. Но не во второй раз. Нет, именно так она на самом деле и выглядит. А когда увидишь чье-то настоящее лицо, больше этого не забудешь. Я перешел Данвеган-роуд. Посмотрел на холм. Деревья там умирали, кто-то говорил мне об этом. У них была какая – то болезнь, и ближайшей весной их собирались все срубить. «Ты не посмеешь!» Bay.
В тот день меня освободили от уроков. Психо настаивал на исключении, я бы потерял год, все работы, но у директора была не такая горячая голова. Я хочу сказать, именно поэтому директором был он, а не Психо. Так что меня исключили на три дня. В тот вечер я сел в автобус. Это был рейсовый автобус, так что мы останавливались в каждом маленьком вонючем городишке между Торонто и Хантсвиллем. Было поздно, уже половина двенадцатого, когда я добрался до места. Отец спал в своем кресле в гостиной. Я постоял некоторое время, глядя на него. Горела только одна настольная лампа, в доме было очень темно. Было слышно, как снаружи тает снег, падая каплями с водосточного желоба. И неожиданно я вспомнил, как однажды он вез меня в больницу, когда я был маленьким. Это было посреди ночи, и я спал, привалившись к нему. Он положил руку мне на плечо, и его рубашка, помнится, пахла трубочным табаком. Этот запах казался мне успокаивающим, как будто я был в безопасности и за мной присматривали. – Папа? – сказал я. – Папа? Его глаза открылись, он встал, прядь волос топорщилась. Он выглядел изнуренным. – Ты здесь? – Да, – сказал я, – здесь. – Ты взял такси? – Да. – Я удивился, когда оно подъехало. – Я попросил высадить меня в начале дорожки. – Очень благоразумно. Его взгляд был затуманенным, и до меня дошло, что он нервничает; он выпил, потому что разволновался из-за того, что я приезжаю. Нас было только двое в этом большом пустом доме посредине мертвой зимы. – Из школы звонили, – сказал он. – Чертово дурацкое дело. – Знаю. – Ради Христа, если ты делаешь такого рода вещи, не попадайся. – Я и не попался. На меня донесли. – Тогда не имей дело с тем, кто может на тебя донести. Я прошел за ним на кухню. – Ты голоден? – Немного. Да. Как всегда после поездки. Он сделал мне сандвич, неаккуратно разрезанный и плохо намазанный маслом – кухня не его место, к тому же он торопился и был нетерпелив, но я
