это все совершенно не важно. И скоро Конни сможет сказать то же самое. Позови ее. Я должна кое-что ей сказать.
Повисло молчание, потом Эвелина высунула голову из-за двери и позвала Конни.
— Думаю, ты все слышала, — шепнула она, кладя руку Конни на плечо. — Все будет хорошо. Я с тобой.
Годива стояла спиной к буфету, намеренно игнорируя блестящую коллекцию перьев, ракушек и старых стеклянных бутылок, которую собрали Конни и Эвелина во время своих совместных прогулок по торфяникам и берегу моря. Среди обычных находок были и более редкие предметы: серебряный волос из хвоста единорога, черное перо Громовой птицы[3], кусочки скорлупы драконьего яйца и черный янтарь, добытый горным гномом.
— Конни, твои родители решили, что пора прекратить это сумасбродство, — объявила Годива.
— Я что-то не понимаю. — Конни взглянула на Эвелину. Тетя побледнела и сжала губы в тонкую линию.
— Мы забираем тебя с собой.
— Нет! — взорвалась Конни. А как же ее планы? Ее обучение? Ее друзья?
— Мы собираемся вернуться в наш старый дом в Чартмуте.
— Твои родители, Конни, очень за тебя беспокоятся, — ласково сказал Хью, беря ее за руку.
— И совершенно справедливо, — добавила Годива. — Этого я и ждала от Гордона. Он решил, что всему есть предел.
— Но я не хочу уезжать. Я хочу остаться здесь, — возразила Конни, она с трудом верила в такое ужасное развитие событий.
— Не то чтобы родители Конни не были тебе благодарны, Эвелина, — сказала Годива, игнорируя протест внучатой племянницы, — но они признались мне, что совершили ошибку, оставив ее с тобой.
— Ты должна понимать, Эвелина, что маленькая девочка вроде Конни — тяжкое бремя для одинокой женщины в твоих обстоятельствах, — рассудительно продолжал Хью.
— Жизнь в Гескомбе — это лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Конни обращалась к двоюродному деду, в котором надеялась найти больше сочувствия. — Пожалуйста, не делайте этого! — Она чувствовала, как руки Эвелины, сжимавшие ее плечи, дрожат от ярости.
— Мы не собираемся увозить тебя далеко отсюда — только до Чартмута. У нас там очень милый домик — слишком большой для двух таких старых чудаков, как мы, — сказал Хью.
Годива подняла брови, услышав, что ее записали в «старые чудаки».
— И, разумеется, мы возьмем на себя ее образование.
— Вы что — сами будете ее учить? — взорвалась Эвелина.
— Домашнее образование — вот ответ. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь выбил из меня дурь, когда я была в возрасте Конни, не дал бы этому развиться до критического состояния. Подавил бы в зачатке, вот как бы я это назвала.
— Выбить это из нее?! Что ты имеешь в виду, Годива, скажи на милость?
— Дисциплина старого образца — вот что нужно этой девочке. Она стала спасением для меня — и для нее тоже станет.
Хью казался сконфуженным.
— Выбить, конечно, не в буквальном смысле, Эвелина. Думаю, что моя сестра просто имеет в виду строгий режим — вроде старой доброй корабельной дисциплины.
— Она же ребенок, а не один из ваших молодых матросов, Хью! — воскликнула Эвелина. — И вы не заберете ее у меня. Вы просто не понимаете. Она не такая, как другие: ей нужна особая забота.
— Раз в жизни соглашусь с тобой, Эвелина, — сказала Годива. — Пора ей перерасти свои проблемы с животными. А ты только поощряешь ее. Ее родители решили, что Конни должна порвать все связи с этим твоим сумасбродным Обществом и научиться вести себя как обычный подросток с обычными друзьями.
— Но она не обычный подросток, Годива! Почему бы тебе раз в жизни не взглянуть правде в глаза? Ты бежала от своего предназначения, но Конни этого сделать не может. Она необыкновенно одарена! Она нуждается в Обществе, а Общество нуждается в ней!
— Ты несешь вздор. Ты не даешь ей возможности жить обычной жизнью.
— Что хорошего в обычной жизни, если ты… если ты — Конни? Годива, ты просто узколобая фанатичка! Ты всегда принимала сторону моего отца, когда речь шла об Обществе, ты знала, как сильно это обижало меня и Сибиллу, но и не думала заботиться о наших чувствах. Я не позволю тебе сделать то же самое с Конни!
— Что за чушь, Эвелина, — сказала Годива ледяным голосом. — Ты забываешь, что речь идет о дочери Гордона — не твоей, и он разрешил мне принять все необходимые меры, чтобы спасти Конни от тебя и твоего Общества. — Она повернулась к Конни. — Собирай вещи. Мы уезжаем.