тьмой. Перейти из комнаты в комнату без посторонней помощи — событие, найти самому вилку на столе, не опрокинув стакана, тарелки — событие, овладеть азбукой для незрячих — событие колоссальное!

А Вали Гафуров написал роман!

Но это было лишь началом беспримерного труда. Бесчисленные листы исколотого иглою картона надо превратить в рукопись. И вновь — месяцы кропотливого труда. Ощупывая пальцами всё ещё непривычные дырочки букв, Вали диктует роман для переписки от руки своим близким, друзьям. Даже дети, едва выучившиеся читать и писать, усердно помогают слепому писателю, выводят строка за строкой свои каракули. Сохранившаяся рукопись романа — это не только гимн всепобеждающему труду. Это — гимн Великой человеческой дружбе.

Во время «перевода» романа на шрифт зрячих Вали продолжает совершенствовать рукопись: добивается того, чтобы архитектоника произведения обрела стройность, подчас заново перерабатывает целые главы, шлифует язык романа.

Наконец и эта работа завершена. Теперь надо показать роман опытным литераторам, посоветоваться с ними. Не без душевного трепета переступает Вали Гафуров порог Союза писателей Узбекистана. Что если всё написанное им с таким трудом окажется никому не нужным ворохом бумаги!

Литературный консультант писательского Союза Вахаб Рузиметов, увидев перед собой груду разнокалиберных листочков, испещрённых убористыми буковками, неразборчивой скорописью, каракулями, мысленно схватился за голову. Как всё это прочитать, проанализировать, оценить? Однако стоило ему пробежать глазами страничку, другую, как он уже не мог оторваться от рукописи. Странички повествовали о трагической и прекрасное жизни.

Романом Вали Гафурова заинтересовался известный узбекский прозаик Шухрат. Сам в прошлом фронтовик, прошедший суровую школу войны, он помог автору литературно обработать рукопись, подготовить её к печати. И вот роман «Верная» публикуется и журнале «Шарк Юлдузи», а затем выходит на узбекском языке отдельной книгой. Он сразу же нашёл своего благодарного и многочисленного читателя, увидевшего в герое романа — Рустаме Шакирове — и авторе романа людей, продолжающих бессмертный подвиг Павла Корчагина — Николая Островского.

Казалось бы, все трудности позади, роман увидел свет, теперь можно и отдохнуть. Но не таков Вали Гафуров. Как только возникла проблема перевода его романа на русский язык — он снова весь в работе. Надо переписать некоторые батальные сцепы, читатели советуют сделать книгу более динамичной. Лучшее — враг хорошего, поэтому надо работать, работать. Это долг писателя — улучшать свою рукопись. Да и само название романа — «Верная» не вполне охватывает содержание. Роман повествует не только о любви, прошедшей испытания войной. В романе показаны простые люди, стоящие насмерть в борьбе против фашизма, превратившие подвиг в норму поведения.

Так рассуждает Вали Гафуров, продолжая работать над рукописью уже вместе с переводчиком. Он предлагает всё новые и новые варианты глав, делает более лаконичными диалоги, более тщательно выписывает образы героев.

Вот и эта огромная работа завершена. В русском переводе рукопись называется «Роман, написанный иглой». Писатель посчитал, что бывший подзаголовок — подлинное имя его книги. Это название с подтекстом придаёт художественному произведению обаяние достоверности жизненного факта. Жизнь Корчагина не совпадает в мельчайших подробностях с жизнью Николая Островского. Точно так же не следует искать полнейшей аналогии между Рустамом Шакировым — героем «Романа, написанного иглой» и его автором. Художник её фотографирует жизнь, но типизирует её, вместо плоскостного изображения жизненного факта «от сих и до сих» рисует подлинную, объёмную картину, выводя её за рамки так называемого «жизненного случая».

Однако, в отличие от многих художественных произведений, рождённых писательским «вымыслом», роман Вали Гафурова в основе своей мемуарен, герой его и автор имеют между собой много тождеств. И новое название книги — «Роман, написанный иглой», думается, очень точно передаёт эту специфику произведения Вали Гафурова.

Что сказать в заключение, представляя читателю «младшего брата» Николая Островского, Человека с большой буквы, вся жизнь которого — подвиг?

Он написал продолжение романа (вторую часть) — «Верная», переведённую на русский язык Леонидом Щербиным. И эта работа писателя-воина получила признание читателей.

За литературные труды Вали Гафуров награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Ныне издательство предлагает читателям роман-дилогию Вали Гафурова,

Олег Сидельников

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

И РАСТАЯЛА, КАК СНЕГУРОЧКА!.

Колонна новобранцев пылила по большаку. Шли неловко, то и дело сбиваясь с ноги. Хмурый капитан, перехваченный скрипучей портупеей, — начальствующий над командой — ни во что не вмешивался. Он был опытным воином. Что толку надрываться, когда перед тобой не вымуштрованные бойцы, а сборище абсолютно штатских парией.

Всему своё время. Вот пройдут парни курс молодого бойца — тогда другое дело. Всё будет по уставу. А сейчас пускай себе шагают, как могут. Хоть ползком. Главное, чтобы до вокзала дошагали в целости и сохранности.

Потому и помалкивал капитал. Изредка он кривился, словно у пего болели зубы. Но зубы тут ни при чём. Ветеран Халхин-Гола и финской войны поглядывал на разношёрстную компанию не вполне трезвых новобранцев и страдал. Ну и видик! Кто в куцем пиджачишке и с котомкой за спиною, кто с фанерным чемоданчиком на плече. Даже в полосатых узбекских халатах кое-кто собрался на войну. Хоть и притомились ребята — километров десять по жаре отгрохали! — а всё меж собой тары да тара. В строю, называется. Жареный петух вас в одно место не клевал…

Капитан не сердился на «желторотых» (так он в душе называл новобранцев, хотя были среди них и сорокалетние дяди), напротив, он даже сочувствовал им. Он был не только профессиональным военным. Он был ещё и философом. И довольно оригинальным: свои концепции он успешно подводил под ясные, как день, положения уставов.

Вот и сейчас, поразмыслив о превратностях судьбы («Эх, парнишки! Что-то вас ожидает? У кого грудь в крестах, у кого — голова в кустах!»), капитан сделал полезный вывод — главное, чтобы «желторотые» с малой лопатой подружились. Тогда — порядок.

В который раз поморщившись, капитан вдруг приметил паренька лет двадцати, в белом кителе, в сереньких, в полоску, брюках. Новобранец изнемогал под тяжестью заплечного мешка. Намётанный глаз командира сразу же определил, что паренёк этот из