Нонна? — спросил Саша, не дожидаясь голоса в трубке. — Ты чего звонишь? — Саша начал тревожиться. — Дети здоровы? В деньгах тебе на работе отказали?

— Дети здоровы, деньги дают.

— Ну, а чего звонишь? Загружаешь телефонную сеть?

— Ты же знаешь, Саша, — сказала в трубку Нонна, — я тебя всегда чую. Вот ударило мне, что надо тебе позвонить, я и звоню.

— Ну хорошо, хорошо. Жив я, все у меня в порядке. — Саша понизил голос, чтобы не очень раззадоривать любопытную Сонечку. — Я еще шестьсот рублей достал. Теперь все. Ажур. Рада?

— У кого достал? — голос Нонны внезапно стал строг.

— Да у одного товарища.

— У какого такого товарища, я их всех знаю.

— Неудобно говорить.

Сонечка отвернулась от Саши и стала делать вид, что подбирает бумаги, и только ее розовое, трепещущее ушко свидетельствовало, что она вся внимание:

— Я знаю, у кого, — сказала Нонна, — у Юлии.

— Ну! Допустим. — Саша хорошо знал точку зрения Нонны на его дружбу с Юлей. — Ты ничего плохого не думай. Взаимовыручка.

— А я плохого и не думаю. Я думаю вот о чем, Саня! — Голос у Нонны стал удивительно молодым, каким-то прежним, взволнованным. Так Нонна говорила с ним только в их юности, на берегу реки, когда важны были не только слова, а и то, что между ними помещалось, сам тон голоса. — Санчик, а ты представляешь, какой хомут мы надеваем на себя. Ведь жизни у нас два года не будет. Никакой, Санчик! А впереди у нас с тобою жизнь еще такая длинная. Купим машину через два года, через три. Легко, свободно, не жилясь. Купим и не почувствуем.

— А вдруг подорожают? — вставил свое прагматическое Саша.

— О чем ты говоришь, Санчик! Павлику деньги отдадим. Не нравятся мне эти деньги. Мамочке твоей отдадим. Юле своей прекрасной вернешь! В отпуск с ребятами съездим в Анапу. Жизнь-то не бесконечная, Санчик. Чего упустим сейчас, не наверстаем. Разве железки стоят нашей с тобой жизни?

— Ну, ладно, ладно, — голос у Саши тоже дрогнул: «Может быть, права жена? Ведь и о нем заботится!», но в этом ее много раз повторенном «Санчик», детском его имени, которое она почему-то всегда старалась избегать, слышалось и что-то тревожащее душу. — Разболталась ты, Нонна. Соображать — дело не женское. Сам решу. Ты не задержишься? Ну, недолго. Все. Пока.

Все время, пока Саша разговаривал по телефону, Тамара Григорьевна стояла на месте. Но что-то с нею произошло. «Да с нею сейчас инфаркт случится, — подумал Саша, увидев ее лицо. — Ведь с такими глазами люди вешаются, руки на себя накладывают».

— Что с вами, Тамара Григорьевна? На чем мы с вами остановились?

— А это теперь, Саша, неактуально. — Кому какое дело до того, кто и как живет!

— Ну это вы бросьте, — разозлился Саша. — Получается нелогично. Деньги у вас на машину есть, а на кооператив нету, да?

— Нет денег у меня и на машину. Нет. Я сначала сына без отца одна поднимала, выучила, дала высшее образование. Потом он женился, привел невестку. Я ее прописала, одела, работала, пока оба они учились, потом появился внук. Я все им отдавала. Я раньше была им нужна. Это последние пять лет я лишняя. Я стала мешать, когда они оба стали много зарабатывать.

— А почему вы их не заставили вступить в кооператив?

— А потому, что невестку центр устраивает и квартира, сказала моя невестушка, все равно достанется ей. Моя невестушка все может. Она большой человек: с высшим образованием работает на автозаправке. Заправляет частников бензином. Невестке нужна машина, Саша. А взамен она селит меня в однокомнатную кооперативную квартиру. Она все может. Видишь, все очень просто, Саша. Я понимаю: у вас свои планы, своя семья. А я со своими проблемами. Старому дереву уже пора засохнуть.

Перед глазами у Саши мелькнула зеленая лента летней дороги. Засвистел в ушах ветер.

— Тоже мне счастье — машина! — сказал Санчик, и губы у него задрожали. — Счастье в другом, Тамара Григорьевна. А вы сделать сможете, чтобы меня из очереди не выкинули?

— Смогу, — сказала Тамара Григорьевна, и глаза у нее расширились и стали огромными, как у совы.

— На следующий год я смогу, конечно, и «Жигули» взять, но лучше все же «Запорожец».

— Для меня Владимир Васильевич все сделает. Мы с ним во время войны в одном ремесленном училище учились.

— А может, мне с вашей невесткой поговорить? Я бы ей!..

— Да съест она вас, Саша. Она любого съест, она — прорва.

— Ну, так черт с ней, с машиной! Берите ее, Тамара Григорьевна. Я еще наезжусь, у меня вся жизнь впереди… А за вашу невестушку мы возьмемся!

И Саша пошел по коридору к пыльному окошку, на ходу доставая пачку «Астры».

Вечером, перед уходом с работы, Саша позвонил по телефону матери.

— Мама, я могу к тебе зайти? Я тебе отдам пятьсот рублей, они мне не понадобятся. Пусть лучше у тебя будут.

— Да бог с ними, с деньгами, — голос у Галины Платоновны был тихий. — Санчик, а можно я у вас с Нонной недельку поживу? Что-то мне стало одной тоскливо и скушно.

— Ну, конечно, мама, приезжай прямо сегодня. Мы тебя будем ждать.

— А Нонна против не будет?

— Я за нее ручаюсь. Будет только рада. Мы тебя обязательно ждем…

Ему захотелось, чтобы жена сегодня нисколько не задержалась. Неужели она этого не почувствует?