оказывать этой группе помощь незамедлительно и неукоснительно. Короче, поручение у группы в высшей степени ответственное. И, разумеется, помощь группе будет оказана. Тем более что Рьюкан вот уже несколько дней как очищен от войск противника.

Ход мыслей Крумбигеля был прерван появлением адъютанта, который доложил об обер-лейтенанте Бурмейстере из ОКХ^[2]. Крумбигель велел пригласить его. Когда обер-лейтенант появился на пороге, адъютанту сразу пришло в голову, что этому посетителю куда больше подошел бы другой мундир. Цвета спелой пшеницы коротко подстриженные волосы, тщательно расчесанные на пробор, светло-голубые глаза, высокий рост, широкие плечи. Просто удивительно, что на нем мундир офицера пехоты. За офицерами с его внешностью СС гоняется, как дьявол за душами.

Безукоризненно козырнув, обер-лейтенант с видом человека, настолько уверенного в себе, что способен об особо важных делах говорить предельно скромно, передал адъютанту документы. Из них следовало, что господин Шпеер, министр вооружений, собственной персоной, просит главнокомандующего назначить подателя этих бумаг комендантом города Веморка. Подробности передаст обер-лейтенант лично, а самое главное сообщит господину фон Фалькенхорсту прибывающий вскоре профессор Хартман, научный руководитель регионального штаба Веморка. Письмо министра не оставляло никаких сомнений: по форме это просьба, а по сути — приказ.

Обер-лейтенант счел свое поручение достаточно весомым, чтобы представиться самому главнокомандующему. И вскоре Детлеф Бурмейстер был допущен к генерал-полковнику. В кратких, по-военному отрывистых фразах доложил главнокомандующему о себе все, что требовалось.

Наследник старинного любекского торгового дома «Фридрих Карл Христиан Бурмейстер — оптовая торговля древесиной», следуя внутреннему побуждению, а также сообразуясь с интересами отцовской фирмы, изучил скандинавистику. Он овладел всеми скандинавскими языками и вник в историю и культуру этих стран столь же основательно, сколь и в их экономику и экономическую географию. Причем особенный его интерес вызывала Норвегия. Именно в этих знаниях нуждался торговый дом Бурмейстеров, благоденствие которого в значительной мере зависело от купли и перепродажи норвежской древесины. Сейчас вермахту, трудовому фронту и не в последнюю очередь концлагерям требуется неслыханное количество досок на бараки. Заказы распределялись министерством Шпеера, у которого фирма «Фридрих Карл Христиан Бурмейстер» была на отличном счету. Когда Норвегия была оккупирована, главе фирмы пришла в голову удачная мысль порекомендовать господину рейхсминистру своего прекрасно подготовленного сына — в качестве комиссара с особыми полномочиями. Для заготовки древесины, например. Но у господина рейхсминистра нашлось иное применение для обер-лейтенанта Детлефа Бурмейстера.

Генерал-полковнику было не с руки отказывать в просьбе рейхсминистру, и обер-лейтенант Бурмейстер вышел из его кабинета с полномочиями коменданта Рьюкана и Веморка.

3

Бургомистр Йенс Паульссон предстал перед командиром батальона, 4 мая занявшего Рьюкан. Майор был недоволен: его части-де плохо обеспечиваются свежими яйцами и молоком. Йенс Паульссон пожал плечами:

— В Норвегии нет закона, обязывающего бургомистра продавать что-либо, если он того не желает.

Переводчик старался представить бургомистра в наименее выгодном свете: если удастся очернить его, это во вполне обозримом будущем приведет к тому, что он сам сядет на вместо Паульссона. А переводчик Эрлинг Лунде чувствовал себя созданным для этой должности. Уроженец Рьюкана, он почти пятнадцать лет провел в столице и за рубежом. Бродяжничал, перебивался случайными заработками, однако у него всегда хватало ума и изворотливости повсюду найти кров и дармовой стол. Эти качества привели его прямиком в «Хирд» — сформированные по образцу СА штурмовые отряды Видкуна Квислинга. Сейчас Лунде торжествовал: пробил его час! Ближайшая цель — стать бургомистром Рьюкана. Но пока это место занимает Йенс Паульссон, человек, получивший на последних выборах семьдесят процентов голосов избирателей, а при теперешних условиях его каждый рьюканец поддержит. И сместить его может только немецкая комендатура, причем даже ей будет нелегко это сделать, ибо военным предписано по возможности не вмешиваться в дела местных гражданских властей. Здесь как-никак не Польша.

Командир батальона пренебрежительно проговорил:

— Глупости! Подумаешь, норвежские законы! Кого они интересуют!

— Меня, — совершенно спокойно ответил Паульссон.

Майор побагровел.

— А меня нет! Вы поняли?!

— Конечно, понял. Но ведь вы и не являетесь бургомистром Рьюкана. Я — другое дело. — Голос Пенса сделался чуть-чуть резче. — И пока я останусь на посту бургомистра Рьюкана, в этом городе будут действовать норвежские законы.

— Я прикажу расстрелять вас! — рявкнул майор.

— При следующем бургомистре тоже будет действовать норвежское законодательство, господин офицер.

— Я на вашем месте не стал бы утверждать это с такой уверенностью, Йенс Паульссон, — перебил его переводчик.

Бургомистр смерил его презрительным взглядом и даже не удостоил ответом.

— С этим человеком каши не сваришь, господин майор, — обратился Лунде к майору.

Вмешательство переводчика пришлось ему не по вкусу. Поморщившись, он жестом руки велел тому умолкнуть. Потом одернул китель и высокомерно проговорил:

— Я в ваших объяснениях не нуждаюсь! Мое последнее слово: пятьсот литров молока и тысяча яиц ежедневно. Да или нет?

— Хоть две тысячи — пожалуйста, если хозяева кур вам их продадут.

Майор потерял всякое самообладание.

— Тысяча чертей и одна ведьма! — возопил он. — Вы будете поставлять мне молоко и яйца, вы, вы лично! Вы! Поймите это!

Нервозность командира батальона никакого впечатления на Паульссона не произвела. Кажется, он даже улыбнулся:

— У меня нет ни коровы, ни кур — так что сожалею. Весьма сожалею.

— Стража! — рявкнул майор. Тут же на пороге появился часовой. — Увести! — приказал майор.

Командир батальона был зол. На упрямца-бургомистра, на прилипалу-переводчика, на себя самого, на свое нелепое положение. Он не сомневался в том, что шеф его за это решение не похвалит. Господи, до чего все просто было на Восточном фронте. Там вместо зондеркоманд чуть что — на виселицу, в лагерь, самое меньшее — телесные наказания. Вот где жизнь!..

Отослав переводчика, он задумался.

В этом тягостном раздумье он и пребывал, когда подъехала легковушка, из